Шрифт:
— А я не понимаю, почему ты все-таки пошла на этот шаг.
Его рука так восхитительно скользила в ее волосах… А от его пальцев во все стороны расходились волны наслаждения. Распущенные волосы наконец упали ей на плечи.
Возможно, именно эти его ласки подтолкнули Мару сказать правду:
— Вы освободили меня, но это не было настоящей свободой.
Его рука замерла. Темпл обдумывал ее слова. Затем возобновил поглаживания.
— Настоящая свобода? Что это значит?
Мара закрыла глаза, полностью отдаваясь ласкам. И на сей раз сказала полуправду:
— Я оставалась скованной своими поступками. Тем, что сделала с вами. — Она замолчала, но он продолжал ее ласкать, словно выманивая продолжение. — И не только двенадцать лет назад, но еще и в ту ночь, когда Кит напал на вас на ринге. И сегодня… — Она выдохнула, внутренне съежившись от чувства вины за то, что натворила сегодня вечером. — Ведь сегодня вечером я вас предала, а вы… вы меня отпустили.
«И я люблю тебя. Я могла дать тебе то единственное, чего ты по-настоящему хотел».
Этого Мара вслух не сказала. Не смогла. Боялась того, что за этим последует.
Испугалась, что он засмеется.
Испугалась, что не засмеется.
Она открыла глаза и увидела, что Темпл смотрит на нее пылающим взглядом.
— Вы слишком много обо мне думаете, — вырвалось у нее.
— А когда в последний раз о тебе кто-то думал? — Он скользнул пальцами по ее шее, затем по плечам. — Когда в последний раз о тебе кто-то заботился? Ты это кому-нибудь разрешала? — Темпл словно убаюкивал ее едва ощутимыми прикосновениями, едва слышным голосом, теплым дыханием…
Мара отрицательно покачала головой:
— Нет, никогда и никому.
— Ты вообще хоть кому-нибудь доверяла?
«Я бы никогда не позволил ему тебя обидеть».
Она вспомнила эти его слова, едва не уничтожившие ее на балу. Выходит, даже тогда, двенадцать лет назад, не зная о ней вообще ничего, он бы все-таки защищал ее. Эта мысль оказалась особенно приятной.
Мара покачала головой:
— Не могу вспомнить.
Он вздохнул и поцеловал в лоб. Затем в щеку, в шею и в уголок рта. Мара склонилась к нему, желая поцеловать его по-настоящему. Желая укрыться от переполнявших ее мыслей. Желая укрыться от него.
В нем.
А он вдруг проговорил:
— Как-то ты спросила меня, почему я выбрал имя Темпл. Хочешь это узнать?
Мара замерла, не зная точно, хочет ли она что-либо об этом услышать. Наконец кивнула:
— Да.
— Я там спал в ту ночь, когда приехал в Лондон. То есть после того, как меня изгнали…
Она наморщила лоб.
— Не понимаю… Вы что, спали в церкви?
Герцог покачал головой:
— Нет, я спал под Темпл-баром [4] .
Мара знала этот памятник, находившийся в нескольких кварталах отсюда, на восточной границе города. И она живо представила там юношу с ясным лицом, того, кто отнесся к ней с такой добротой. Одинокого и несчастного.
4
Мемориал Темпл-бар установлен на уличной разделительной полосе напротив великолепного викторианского здания лондонского Королевского суда и рядом с улочкой, ведущей к церкви Темпла. Считается, что само название Темпл-бара связано именно с этим храмом, построенным восемь веков назад.
— А вы тогда… — Она пыталась найти слова, которыми можно было бы закончить фразу, не оскорбляя его.
Его губы дернулись в безрадостной улыбке.
— О чем бы ты ни подумала, ответ будет скорее всего «да».
Просто чудо, что он может на нее смотреть.
Просто чудо, что он может находиться рядом с ней.
Она его не заслуживает.
— А что случилось после той первой ночи? — спросила она.
— Настала вторая, а за ней — третья, — ответил он, здоровой рукой старательно расстегивая пуговки на ее перчатке, снимая ее так же искусно, как надевал. — А потом я научился сам пробивать себе путь.
Он стянул шелк с ее пальцев, и она тотчас же положила ладонь ему на руку, чувствуя, как бугрятся его мышцы.
— Вы научились драться?
Он кивнул и занялся второй перчаткой.
— Я был крупным. И сильным. Все, что мне требовалось, — это забыть о правилах бокса, которым меня научили в школе.
Мара невольно вздохнула. Чтобы выжить, ей тоже пришлось забыть обо всех правилах, выученных когда-то.
— Со мной произошло примерно то же самое, — пробормотала она.
Вторая перчатка соскользнула с руки, и Темпл вновь заговорил:
— Я тогда был ужасно зол, и правила джентльменов меня больше не устраивали. Я два года дрался на улицах, соглашаясь на любой бой за деньги. — Он помолчал и с улыбкой добавил: — А также на множество других драк — бесплатных.
— А как вы попали в «Ангел»?
Он наморщил лоб.
— Ну… мы с Борном дружили еще со школы. И он, проиграв все, что тогда имел, понял, что исчерпал свою удачу. Поэтому мы с ним решили создать альянс. Он играл в кости, а я следил за тем, чтобы проигравшие платили. — Мара удивилась такому повороту событий, Темпл с усмешкой сказал: — Вот видишь? В конечном итоге — никакого благородства.