Однажды мн пришло въ голову, что міръ давно уже не видалъ настолько отважнаго человка, который ршился бы предпринять прогулку по Европ пшкомъ. Посл нкотораго размышленія я убдился, что именно я и есть то самое лицо, которому суждено доставить человчеству давно невиданное зрлище. И вотъ я ршился выполнить свое назначеніе. Это было въ март 1878 года.

Я сталъ подыскивать подходящаго товарища, который могъ бы сопровождать меня въ качеств моего агента, и кончилъ тмъ, что пригласилъ съ этою цлью мистера Гарриса.

Въ теченіе предполагаемой экскурсіи по Европ у меня было намреніе заняться, между прочимъ, искусствомъ, въ чемъ вполн мн симпатизировалъ мистеръ Гаррисъ. По части искусства онъ былъ такимъ же энтузіастомъ, какъ и я, и не мене моего желалъ заняться живописью. Я хотлъ выучиться нмецкому языку; того же хотлъ и Гаррисъ.

Въ половин апрля мы сли на пароходъ «Голсатія», капитаномъ котораго былъ Брандъ, и благополучно совершили переходъ черезъ океанъ.

Посл недолгаго отдыха въ Гамбург мы занялись необходимыми приготовленіями къ долговременному пшеходному путешествію на югъ при теплой весенней погод; но въ послдній моментъ по нкоторымъ причинамъ намъ пришлось измнить программу и хать на курьерскомъ позд.

Мы остановились на короткое время во Франкфурт-на-Майн и нашли, что это весьма замчательный городъ. Конечно, я пожелалъ постить тотъ домъ, гд родился Гуттенбергъ, но это оказалось невыполнимымъ, такъ какъ не сохранилось ни малйшихъ воспоминаній даже о вншнемъ вид этого дома. Но зато мы провели цлый часъ въ дом Гёте. Городъ оставляетъ этотъ домъ въ частномъ владніи вмсто того, чтобы самому гордиться честью обладать имъ и заботиться о немъ.

Франкфуртъ находится въ числ тхъ 16-ти городовъ, которые оспариваютъ другъ у друга честь считаться мстомъ слдующаго событія. Однажды на восход солнца, во время тумана, Карлъ Великій, преслдуя (какъ говорилъ онъ самъ) саксонцевъ, или (какъ говорятъ саксонцы), будучи преслдуемъ ими, пришелъ на берегъ какой-то рки. Враги были тутъ же передъ нимъ, а, впрочемъ, быть можетъ, и позади него. Во всякомъ случа ему необходимо было переправиться, и при томъ какъ можно скоре. Онъ отдалъ бы все на свт, чтобы имть проводника, но его не было. Вдругъ онъ видитъ, что къ рк подходитъ самка оленя, за которою слдуютъ два дтеныша. Предполагая, что олени ищутъ брода, онъ сталъ наблюдать за ними, и разсчеты его оправдались. Животныя переправились черезъ рку, а за ними послдовала и армія. Такимъ образомъ, франки одержали важную побду, или избгли столь же важнаго пораженія, а для увковченія этого событія Карлъ Великій приказалъ построить на томъ мст городъ и назвалъ его Франкфуртомъ, т. е. переправою франковъ. Hи одинъ изъ другихъ городовъ, гд будто бы тоже произошло описываемое событіе, не получилъ этого названія. Это обстоятельство можетъ служить сильнымъ доводомъ въ пользу того предположенія, что Франкфуртъ есть мсто, гд событіе это совершилось впервые.

У Франкфурта есть и другая причина гордиться — онъ считается мстомъ рожденія нмецкой азбуки, или, по крайней мр, нмецкаго слова для обозначенія этого понятія — Buchstaben. Франкфуртцы утверждаютъ, что первыя подвижныя литеры были вырзаны на березовыхъ палочкахъ — Buchstabe, откуда произошло и самое названіе.

Во Франкфурт же я получилъ слдующій урокъ политической экономіи. Изъ дому я привезъ съ собой ящикъ, содержавшій 1000 штукъ очень дешевыхъ сигаръ. Ради сравненія я зашелъ въ маленькую лавочку въ какомъ-то старомъ, кривомъ переулк, выбралъ себ 4 ярко раскрашенныхъ коробки восковыхъ спичекъ и три сигары и положилъ на прилавокъ серебряную монету въ 48 центовъ. Торговецъ далъ мн 43 цента сдачи.

Во Франкфурт вс носятъ чистую одежду, и мн помнится, что та же странность была нами замчена и въ Гамбург, равно какъ и по всмъ деревнямъ, встрченнымъ нами по дорог. Даже въ наиболе узкихъ, бдныхъ и древнихъ кварталахъ Франкфурта чистая опрятная одежда составляетъ общее, ъ правило. Самыя маленькія дти обоего пола почти всегда настолько опрятны, что безъ опасеній могутъ быть взяты на любыя колна. Что же касается до мундировъ солдатъ, то это воплощеніе новизны, чистоты и изящества. Повидимому, владльцы ихъ даже и мысли не могутъ допустить о возможности какого-нибудь пятна или соринки. Кондуктора и кучера общественныхъ каретъ носятъ красивую форменную одежду, которая блеститъ точно только сейчасъ вынутая изъ картонки; манеры этихъ джентельменовъ по изяществу соотвтствуютъ ихъ одежд.

Въ одной изъ лавокъ я имлъ счастье натолкнуться на книгу, очаровавшую меня чуть не до смерти. Заглавіе этой книги: «Легенды Рейна отъ Базеля до Роттердама», сочиненіе Ф. Д. Кифера; переводъ Л. У. Гартгама, В. А.

Обыкновенно вс туристы упоминаютъ о легендахъ Рейна и упоминаютъ о нихъ такимъ тономъ, который долженъ показывать, что туристъ знакомъ съ этими легендами чуть не съ пеленокъ, причемъ со стороны читателя предполагается полная невозможность быть въ этомъ отношеніи невждою, но ни одинъ изъ туристовъ не разсказываетъ ихъ. Упомянутая маленькая книжонка вполн утолила мой голодъ въ этомъ смысл, а я, въ свою очередь, намренъ угостить своихъ читателей двумя-тремя маленькими завтраками, почерпнутыми изъ той же кладовой. Я не буду портить перевода Гартгама вмшательствомъ своимъ въ его способъ изъясняться по-англійски, такъ какъ главнйшая красота перевода и заключается въ оригинальномъ построеніи англійскихъ фразъ на нмецкій ладъ и въ способ разстановки знаковъ препинанія, но уже безъ всякаго порядка.

Въ глав, посвященной легендамъ о Франкфурт, я нашелъ слдующее:

«Однажды во Франкфурт во время коронаціонныхъ торжествъ давался балъ-маскарадъ; въ блестяще-освщенныхъ залахъ гремла музыка, приглашая гостей къ танцамъ, и великолпіе туалетовъ и красота дамъ соперничали съ роскошью костюмовъ принцевъ и рыцарей.

Вс казались веселыми, радостными и остроумными, и только одинъ изъ многочисленныхъ гостей оставался угрюмымъ; черныя латы, въ которыя онъ былъ закованъ, возбуждали общее вниманіе, и его высокая фигура, равно и благородство его движеній, привлекали собою взгляды всхъ дамъ. Кто этотъ рыцарь? Никто не могъ отвтить на этотъ вопросъ, потому что забрало его было опущено и не было признаковъ, по которымъ можно было узнать его. Величественно и притомъ скромно приближается онъ съ императриц; склонившись предъ нею на одно колно, онъ проситъ о милости — вальсировать съ царицею праздника. И она исполняетъ его просьбу. Легко и граціозно несется онъ въ вальс черезъ длинный залъ, мимо государя, который любуется ловкимъ танцоромъ и утверждаетъ, что еще не видалъ ему равнаго по искусству. Благодаря своимъ манерамъ и остроумному разговору, онъ расположилъ къ себ императрицу, которая даритъ ему и второй танецъ, о которомъ онъ просилъ ее, затмъ, третій, четвертый и такъ дале. Глаза всхъ устремлены на счастливаго танцора и многіе завидуютъ его счастію; вс остальные сгораютъ отъ любопытства узнать, кто этотъ замаскированный рыцарь.

Между тмъ, заинтересовался рыцаремъ и самъ императоръ и съ величайшимъ нетерпніемъ ожидалъ времени, когда по маскараднымъ законамъ каждый замаскированный гость обязанъ былъ объявить свое званіе. Моментъ этотъ наступилъ, но, хотя вс остальные сняли съ себя маски, одинъ таинственный рыцарь отказывался открыть свое лицо, пока, наконецъ, королева, побуждаемая любопытствомъ и разгнванная упрямымъ отказомъ, не приказала ему поднять забрало. Онъ повиновался, но никто изъ высокопоставленныхъ дамъ и рыцарей не узналъ его. Но вотъ изъ толпы присутствующихъ выходятъ двое судей, которые узнаютъ чернаго танцора, и какой же ужасъ и смятеніе поднялись въ зал, когда они объявили, кто былъ предполагаемый рыцарь. Это былъ палачъ изъ Бергена. Пылая гнвомъ, король приказываетъ схватить преступника, отважившагося танцовать съ королевой, и немедленно предать смерти того, кто такъ оскорбилъ королеву и опозорилъ корону! Виновный падаетъ въ ноги императору и говоритъ: