Лтній семестръ былъ въ полномъ разгар; поэтому чаще всего какъ въ самомъ Гейдельберг, такъ и въ его окрестностяхъ приходилось встрчать студентовъ. Большинство студентовъ, конечно, нмцы, но не мало здсь представителей и другихъ странъ. Они собрались сюда чуть ли не со всхъ уголковъ земного шара, благо и ученье и жизнь въ Гейдельберг обходятся крайне дешево. Англо-американскій клубъ, состоящій изъ англійскихъ и американскихъ студентовъ, насчитываетъ двадцать пять членовъ, но есть немало студентовъ обихъ національностей и не принадлежащихъ къ клубу.

Девять десятыхъ студентовъ Гейдельберга не носятъ ни знаковъ, ни формы; остальные носятъ шапочки различныхъ цвтовъ и принадлежатъ къ кружкамъ, которые носятъ названіе «корпорацій». Корпорацій всего пять и каждая иметъ свой отличительный цвтъ: есть блыя, синія, красныя, желтыя и зеленыя шапочки. Главнйшимъ времяпровожденіемъ «корпоративныхъ» студентовъ являются пресловутыя дуэли и «Кнейпы». Эти послдніе поминутно устраиваются по поводу какихъ-либо важныхъ событій, напримръ, по поводу избранія пивного короля. Церемоніи при этомъ весьма не сложны. Вс пять корпорацій собираются ночью, и по сигналу каждый участникъ начинаетъ какъ можно быстре наливать себя пивомъ изъ кружки, емкостью около пинты, каждый ведетъ свой особый счетъ, откладывая, но обыкновенію, по одной фосфорной спички посл каждой опорожненной кружки. Избраніе скоро и заканчивается. Когда кандидаты потеряютъ всякую возможность продолжать состязаніе, производится счетъ спичкамъ, и тотъ, кто выпилъ наибольшее число пинтъ, провозглашается королемъ. Мн, говорили, что послдній пивной король опорожнилъ свою кружку 75 разъ. Понятно, что никакой желудокъ не въ состояній вмстить заразъ такое количество и потому въ этихъ случаяхъ прибгаютъ къ тому способу опоражниванія желудка, который понятенъ всякому, кому приходилось здить моремъ.

По улицамъ во всякіе часы дня видишь всегда такъ много студентовъ, что поневол является вопросъ, занимаются ли они наукой. Нкоторые изъ нихъ занимаются, другіе нтъ. Каждый изъ нихъ свободенъ выбирать и трудъ, и удовольствія, такъ какъ жизнь въ нмецкомъ университет совершенно свободна и не стснена никакими правилами. Студентъ не живетъ въ зданіи университета, а нанимаетъ себ частную квартиру, гд ему больше понравится, обдаетъ онъ тоже гд пожелаетъ и когда пожелаетъ. Онъ ложится спать, когда ему заблагоразсудится, но можетъ и совсмъ не ложиться. Онъ не связанъ съ университетомъ никакимъ срокомъ. Онъ не подвергается при поступленіи никакимъ экзаменамъ. Все ограничивается тмъ, что онъ вноситъ пустяшную, что-то около пяти или десяти долларовъ, плату за слушаніе лекцій и получаетъ билетъ, дающій ему право на вс привилегіи университетской жизни, и этимъ заканчивается формальная сторона дла. Затмъ ему предоставляется полная свобода работать или веселиться. Если онъ выбираетъ первое, то къ его услугамъ длинный списокъ предметовъ, изъ которыхъ онъ выбираетъ любые и подписываетъ подъ ними свою фамилію, но и тогда остается свободнымъ отъ обязательнаго посщенія лекцій.

Результатомъ такой системы является то обстоятельство, что на лекціяхъ по предметамъ, почему-либо неинтереснымъ или сухимъ, бываетъ весьма мало слушателей, и, наоборотъ, науки живыя, имющія обширныя примненія въ жизни, привлекаютъ громадныя аудиторіи. Я слышалъ разсказъ о томъ, какъ у одного профессора собиралось всего на всего не боле трехъ слушателей и при томъ всегда однихъ и тхъ же. Однажды двое изъ нихъ почему-то не явились, Лекторъ началъ, какъ и всегда:- «Милостивые государи», но тотчасъ же, безъ всякой улыбки, поправился, сказавъ: «Милостивый государь», и приступилъ къ дальнйшему изложенію. Мн говорили, что большинство гейдельбергскихъ студентовъ хорошіе работники и длаютъ все, что только въ ихъ силахъ и что немного имъ остается времени на развлеченія и проказы. Одна лекція слдуетъ за другою, такъ что студентъ едва успваетъ перейти изъ аудиторіи въ аудиторію, и наиболе прилежные изъ нихъ совершаютъ этотъ переходъ чуть не рысью. Экономить время имъ помогаютъ и профессора, которые пунктуально по звонку появляются и исчезаютъ со своихъ ящикообразныхъ каедръ. Однажды я вошелъ въ пустую аудиторію передъ самымъ звонкомъ. Помщеніе было весьма скромно: простыя некрашенныя скамьи человкъ на 200 и такіе же столы къ нимъ, и ничего больше.

За минуту до звонка ввалилась толпа студентовъ, человкъ въ 150; вс они тотчасъ же кинулись по своимъ мстамъ, развернули записныя тетради и обмокнули въ чернильниц перья. Только-что зазвенлъ звонокъ, какъ вошелъ профессоръ, дородный мужчина. Встрченный громомъ апплодисментовъ, онъ быстро шелъ къ своей каедр и еще по дорог началъ: «Милостивые государи», а затмъ продолжалъ свою рчь, взбираясь въ то же время по ступенькамъ. Къ тому времени, какъ онъ взошелъ на каедру и обернулся лицомъ къ своимъ слушателямъ, лекція была уже въ полномъ разгар и вс усердно скрипли перьями. Профессоръ обходился безъ всякихъ записокъ; съ поразительной энергіей и быстротой читалъ онъ свою лекцію въ продолженіе цлаго часа; затмъ, по давно знакомымъ имъ признакамъ, студенты могли видть, что лекція близится къ концу; вотъ профессоръ берется за шляпу, все еще продолжая говорить; быстро сходитъ съ каедры и, ступая ногою на полъ, договариваетъ послднее слово своей лекціи; вс почтительно встаютъ, и онъ быстро проходитъ мимо пюпитровъ и исчезаетъ. Немедленно раздается шумъ и въ сосднихъ аудиторіяхъ, и минуту спустя я остаюсь одинъ на одинъ съ пустыми скамейками.

Да, нтъ сомннія, что лнивый студентъ не представляетъ здсь общаго правила. Изъ числа всхъ 800 студентовъ я знаю въ лицо не боле 50 лнтяевъ; но зато я вижу ихъ на улиц въ теченіе всего дня. Они фланируютъ по городу или гуляютъ по лсистымъ окрестнымъ холмамъ; они разъзжаютъ въ экипажахъ, катаются по рк или попиваютъ пиво и кофе посл обда въ саду около замка. Большая часть изъ нихъ носитъ цвтныя шапочки какой-нибудь корпораціи. Они всегда прекрасно и фешенебельно одты, обладаютъ изысканными манерами и недугъ веселую и беззаботную жизнь, обставленную достаточнымъ комфортомъ. Если мимо общества сидящихъ студентовъ пройдетъ господинъ или дама, знакомые кому-нибудь одному изъ студентовъ, который поднимается и кланяется, то вслдъ за нимъ поднимаются и снимаютъ фуражки вс остальные присутствующіе. Подобнымъ же образомъ встрчаютъ они и каждаго изъ членовъ своей корпораціи, но на членовъ чужой корпораціи не обращаютъ никакого вниманія, точно и не замчаютъ ихъ. И это не есть невжливость, а только исполненіе установленнаго корпоративнаго этикета.

Между профессоромъ и студентами незамтно никакой враждебной сдержанности, напротивъ, отношенія ихъ совершенно дружескія. Когда профессору случается войти вечеромъ въ пивную, гд уже сидятъ собравшіеся студенты, эти послдніе сейчасъ же поднимаются и, снявъ свои фуражки, приглашаютъ профессора приссть къ ихъ столу и выпить съ ними пива. Профессоръ, по большей части, соглашается; и вотъ вмст съ пивомъ льется часа два или три веселый разговоръ, пока, наконецъ, профессоръ, достаточно таки нагруженный и вполн довольный, сердечно прощается съ ними, при чемъ они стоятъ, склонившись и съ непокрытыми головами, и мирно возвращается со своимъ грузомъ учености къ домашнему очагу. Никто не обиженъ, никто не оскорбленъ. Не произошло ничего дурного.

Какъ мн показалось, содержаніе собакъ тоже входитъ въ кругъ постановленій корпоративнаго этикета. Я имю въ виду собакъ, принадлежащихъ цлой корпораціи, которыя есть общая собственность всхъ членовъ, подобно тому, какъ бываютъ экономъ иди слуга корпораціи, кром того, въ корпораціи могутъ быть и другія собаки, принадлежащія отдльнымъ членамъ.

Какъ-то лтомъ посл обда мн пришлось увидть въ замковомъ саду, какъ шестеро студентовъ торжественно маршировали другъ за другомъ по дорожкамъ сада, при чемъ каждый держалъ въ рукахъ ярко раскрашенный китайскій зонтикъ и ведъ на шнурк собаку. Получалось поистин странное зрлище. Временами вокругъ павильона собирается столько же собакъ, сколько присутствуетъ студентовъ, при этомъ замчается большое разнообразіе въ породахъ и въ степени какъ красоты, такъ и безобразія. Вс эти собаки проводятъ здсь время довольно скучно: ихъ привязываютъ къ скамьямъ, и въ теченіе часа или даже двухъ он могутъ разнообразить свою скуку только ловлею комаровъ или тщетными попытками заснуть. Однако, въ вид возмездія на долю ихъ нердко перепадаютъ и кусочки сахару, къ которому, повидимому, он очень не равнодушны.