Нельзя сказать, чтобы Элспет полностью ему доверяла, но и острого недоверия у нее тоже не было. Чем ближе она узнавала Маркуса, тем больше он ей нравился. Он был добрым, рассудительным, внимательным к ее тревогам. Он не отмахивался от ее страхов, а деликатно старался их притушить.

– Мне несвойственно пользоваться droit de seigneur [23] , – однажды сказал он Элспет, сопровождая слова нежным поцелуем. – То, что ты у меня работаешь, никак не отменяет всех прочих твоих достоинств: красоты, ума, чувства юмора и прекрасного вкуса. Я бы докучал тебе своими ухаживаниями, даже если бы ты работала, скажем, в «Макмиллане». Большего на этот счет сказать не могу.

– Я это обязательно проверю, – пообещала Элспет, отвечая на его поцелуи. – Уволюсь из «Литтонс», устроюсь в «Макмиллан» и посмотрю, как ты себя поведешь.

– Ничего подобного ты не сделаешь. Я по-прежнему живу надеждой, что ты примешь мое предложение. Но я должен тебе сказать, Элспет Литтон, еще кое-что. Из моих слов ты поймешь, как я к тебе отношусь. Будь ты свободной женщиной, наш разговор протекал бы в иной плоскости. В куда более серьезной. Я уже говорил, что влюбился в тебя. Я только не сказал, сколько раз я в тебя влюблялся. Много раз. Достаточно много.

– Мистер Литтон, я решил вам позвонить и сказать, что все в порядке. – Гилмор говорил сухо, учтиво, и было непонятно, куда он клонит. – Мы располагаем всеми необходимыми сведениями по вашему издательству. Я получил девятистраничный отчет. Остается лишь представить его на заседании нашего совета директоров.

– Прекрасно. В таком случае… – Джей помолчал, формулируя вопрос. – Есть ли хоть какой-то намек на то, каким будет их решение?

– Боюсь, что нет. Могу лишь сказать, что я рекомендовал совету положительно отнестись к вашей просьбе. Все остальное уже не в моей власти.

– Да, я понимаю. И вряд ли вы сможете назвать мне хотя бы примерные сроки рассмотрения нашей заявки.

– Лишь самые примерные. Где-то недели две.

– Две недели? Но если ваша корпорация нам откажет, у нас почти не останется времени для поиска других источников финансирования.

– Увы, тут, как говорится, ничего не попишешь. К сожалению, вы обратились к нам достаточно поздно.

– Мы многого не знали. Прежде мы никогда не проходили процедуру оценки.

– Разумеется. Но вы не беспокойтесь, мистер Литтон. Уверен, все решится в вашу пользу.

– Благодарю вас.

Джей положил трубку, чувствуя подступающую к горлу тошноту.

В середине февраля генерал Дагдейл проводил окончательную подрезку своих плодовых деревьев. Далее их стволы следовало покрыть дегтем. Это было приятным отвлечением от работы над мемуарами. Утром он на пару часов сел за письменный стол, но потом у него заболела голова. Поначалу слегка, затем все сильнее. Генерал понял, что нужно сделать перерыв. Вернуться к мемуарам он собирался ближе к вечеру.

Написание предварялось скрупулезными исследованиями. Генерал внимательно просматривал старые отчеты о сражениях, роясь в газетных архивах и в доступных ему архивах полков. Навещал боевых друзей, среди которых был и Бой Уорвик. С ним Дагдейл вспоминал тяжелые дни войны в пустыне, жизнь в невыносимых условиях и удивительную обстановку боевого товарищества. На письменном столе генерала лежало не менее дюжины тетрадей с заметками, исписанных его бесподобным каллиграфическим почерком.

Ему очень нравилось заниматься мемуарами. Селия не ошиблась, угадав в нем редкий талант занимательного рассказчика, способного несколькими фразами нарисовать целую картину. Очень многие мемуары грешили многословием и повторениями, но то, что выходило из-под пера генерала Дагдейла, было свободно от того и другого. Его записки читались как захватывающий приключенческий роман. Несколько газет, и прежде всего «Обсервер», очень заинтересовались его мемуарами. Выход первого тома планировался на конец лета. Вот только… материал первого тома был готов у генерала едва ли на четверть. Генерал очень гордился своим стилем и немало времени посвящал шлифовке и переработке написанного. Он пробовал разные варианты начала глав и абзацев, вслух читал жене отрывки, выискивал литературные ссылки, которые бы сгодились в качестве названий для глав и были бы уместны внутри текста.

Селия звонила ему каждую неделю (иногда чаще), интересовалась, как подвигается работа, и деликатно спрашивала, не нужна ли ему редакторская помощь. Генерал неизменно отвечал, что все идет надлежащим образом, великолепно, замечательно, строго по плану. Едва положив трубку, он убеждался в обратном: с момента их предыдущего разговора он продвинулся очень мало. Генерал пытался писать быстрее, но сталкивался с трудностями иного рода. Он начинал ощущать напряженность, у него сбивался сон. Вместо крепкого сна до самого утра он снова спал, как в пустыне, «вполглаза», просыпаясь от каждого шороха.

Наверное, ему все-таки стоило признаться Селии, что он серьезно запаздывает, но гордость не позволяла. Дагдейл по-прежнему был уверен в своей способности наверстать потерянное время. Нужно лишь постараться.

День был довольно теплым. Вот только секатор почему-то казался слишком тяжелым. Поработав двадцать минут, генерал испытал странное головокружение. Он решил не обращать внимания, однако вскоре обнаружил новую странность: теперь он едва видел секатор. Нетвердо ступая, генерал вернулся в дом и попытался объяснить миссис Дагдейл, что с ним. Слова произносились с трудом. Он говорил совсем не то, что собирался сказать. Миссис Дагдейл, едва взглянув на мужа, тут же заставила его прилечь на диван в гостиной. Его состояние так встревожило ее, что она даже не обратила внимание на грязные сапоги и не потребовала их снять. Она незамедлительно позвонила врачу.