— Без четверти три, — подсказал колдун, — если хочешь, можешь остаться — у меня есть гостевая комната.

— Нет-нет!.. — Юлю ничуть не смущало то, что полночи она уже провела у незнакомого мужчины, но остаться спать что-то мешало — вроде, само понятие подразумевало непристойность.

— Тогда предлагаю вызвать такси, — колдун вышел на кухню, где остался телефон, — картину-то надо ж упаковать!

— Не надо! — Юля представила знакомую улочку и не ощутила прежнего трепета — это был лишь ничего незначащий антураж, из которого колдун уже вытянул квинтэссенцию; там остались только мрачное небо и дома, принадлежащие чужому далекому времени. Юля почему-то была уверена, что в Мидгейм больше не вернется, и сны ей начнут сниться совсем другие.

— Через пятнадцать минут машина будет, — сообщил колдун, возвращаясь в комнату, — так что с картиной?

— Я дарю ее вам; вы ведь денег не берете.

— Спасибо, — колдун улыбнулся, — повешу в гостевой комнате; а ты не передумала учиться снимать боль?

— Нет. Я очень хочу, правда.

— Тогда завтра часа в четыре жду. Этим не обязательно заниматься ночью.

— Хорошо, — Юля встала. С одной стороны, она чувствовала себя достаточно бодро для столь позднего часа, но, с другой, громоздившиеся в голове впечатления создавали ощущение, будто не спала она несколько суток. Вышла в коридор; оглянулась перед тем, как открыть дверь. Колдун как ни в чем не бывало, стоял прислонившись к стене и улыбался.

— До завтра, — он вскинул руку, как киношный индеец.

Лифт уже не работал, поэтому пришлось спускаться пешком. Зато этого времени как раз хватило, чтоб подъехало такси. Оно остановилось у подъезда, тихонько урча; мигнули фары, но каким же бледным и невыразительным был их свет, в сравнении с царившей на небе луной! Юля остановилась, впитывая ее мистическое сияние, но водитель, высунувшись из окна, негромко крикнул:

— Девушка, машину вы заказывали?

— Да-да, — и она нехотя уселась на переднее сиденье.

Когда они въехали во двор, Юля увидела, что во всем доме светятся только два окна — одно, с желтыми шторами, в самом крайнем подъезде, а другое в ее собственной кухне. …Значит, Пашка все-таки волнуется — не так уж я ему безразлична… — но эта мысль не вызвала ни теплоты, ни радости. Все связанное с мужем, отдалилось точно так же, как полчаса назад город Мидгейм, а еще раньше парижская «улица красных фонарей», терем, увешанный иконами, и блокадный Ленинград.

Юля поднялась на свой этаж и ключом открыла дверь. Даже воздух в квартире показался ей не таким, как обычно, а душным и затхлым. Навстречу никто не вышел, и она осторожно заглянула сначала в пустую кухню, потом в комнату. Паша, не раздеваясь, спал, а рядом, на полу, лежала газета с кроссвордом.

…Не догадал!.. — подумала Юля с торжеством, словно выиграла пари у неизвестного оппонента; не спеша стянула «уличную» одежду, облачившись в шорты и майку, и усевшись на кухне, с удовольствием закурила.

Паша возник на пороге минут через десять; сонно протер глаза и недобро уставился на жену.

— Наеб…сь?

— Нет, а что? — Юля сделал удивленные глаза. По сравнению с тем, куда ей довелось окунуться, подобные обвинения выглядели не просто неуместными, а даже смешными.

— А где ж ты шлялась? Трезвая, усталая, но довольная…

— Не надо всех по себе мерить.

— Послушай, — Паша тоже взял сигарету и присел напротив, — это ты пытаешься мне отомстить, да?

— Вовсе нет. Такая чушь мне даже в голову не приходила.

— Хорошо. Тогда скажи честно, где ты была?

Юля подумала, что версия, например, о маршрутке, которую она ждала все это время, будет выглядеть правдоподобней, чем сама правда. …В первом случае он посчитает меня шлюхой; во втором — сумасшедшей… ну, а мне-то какая разница? Сегодня между ними выросла абсолютно непробиваемая стена, и виноваты в этом, оказывается, вовсе не мы сами, а пришедшее извне… вернее, наоборот, изнутри!..

— Значит, ничего объяснить ты не хочешь? — напомнил о себе Паша, — тогда слушай сюда!..

— Хочу, — Юля улыбнулась, — давай разведемся.

— Даже так? — ответ, похоже, разрушил заготовленную схему, и Паша задумался; правда, ничего оригинального придумать не смог, — и как его зовут? — спросил он.

— Никак его не зовут.

Разговор мгновенно вернул Юлю в то существование, пребывать в котором она больше не хотела. …Как же прав колдун!.. Вот Пашка смотрит на меня; и жалко его, но он же все равно ничего не поймет — мы ж говорим на разных языках… Навалилась усталость, отключая сознание, не желавшее тратить энергию на пустую болтовню.

— Я хочу спать, — Юля загасила сигарету и поднялась.

— Конечно, — Паша усмехнулся, — перетрудилась…

Не отреагировав, Юля направилась в ванную, и Паша зло крикнул вслед:

— Разводиться я не буду! Меня все устраивает, поняла?

— Не будешь, значит, не будешь, — Юля обернулась, — только больше не приставай, ладно? Я хочу выспаться.

— Я понимаю! Двух мужиков на ночь многовато будет!

Посидев еще несколько минут и выкурив еще одну сигарету, Паша встал; проходя по коридору, задержался возле ванной, слушая, как шумит вода, смывая с его жены мерзкую грязь измены . …Совсем девка умом двинулась… блин, придется менять тактику… или пусть катится к чертовой матери?.. — он зашел в спальню и закрыл дверь, чтоб оставшееся до утра время спокойно подумать на эту тему.