– Хорошо. Я согласен на все ваши предложения.

Вот и славно. Можно считать, что стороны пришли к соглашению по наиболее важному политическому вопросу. На том и заканчивают его обсуждать. Встав, император отводит Мориса в другой конец кабинета, где на длинном столе развернуты карты Польши и Галиции. Показав общее расположение русских армий, он поясняет:

– Со стороны Нарева и Немана опасность отвращена. Но я придаю большое значение еще тем операциям, что начались в районе Карпат. Если наши успехи будут продолжаться, мы скоро овладеем главными перевалами, что позволит нам выйти на венгерскую равнину. Тогда наше дело получит более быстрый ход. Идя вдоль Карпат, мы достигнем ущелий Одера и Нейссы. И уже оттуда проникнем в Силезию…

Какой оптимизм. А ведь еще в начале февраля на левом берегу Вислы, в районе Сохачева, русские проводили только частичные и короткие атаки. Великий князь Николай очень удачно назвал это «насколько возможно активным оборонительным положением». Причем в то же самое время войска в Буковине, испытывая большой недостаток в боевых припасах, медленно отступали.

И вдруг как гром среди ясного неба: в районе Тильзита, на Нижнем Немане, вплоть до Плоцка на Висле, русская армия начала отступать. Это же фронт в полтораста километров! Потеряв свои окопы у Ангерапа и все извилины Мазурских озер, которые были так удобны для укрепления, русские откатывались на Ковно, Гродно и Осовец к Нареву. 10-я армия с большим трудом выбиралась из лесистой местности, которая простирается на восток от Августова и Сувалок. Южнее, на пути к Ломже, одна из ее колонн была окружена и уничтожена. Сообщения из ставки ограничивались заявлениями о том, что «под давлением значительных сил русские войска отступают на укрепленную линию Немана». Но народ не проведешь. Он все понимает…

В те дни Палеолог беседовал в Царском Селе с Великим князем Павлом о действиях, которые заставили Россию вновь потерять Восточную Пруссию, этот неоценимый залог.

– Боже, куда нас это заведет! – в отчаянии горько вздыхал князь. Но затем, быстро овладев собой, твердо заявил, преисполненный решимости: – Нет, мы пойдем до конца. Если придется еще отступить, то будем отступать. Но я гарантирую вам, что мы продолжим войну до победы… К тому же я только повторяю то, что третьего дня говорили мне император с императрицей. Они оба удивительно мужественны. Никогда ни единого слова жалобы, ни слова уныния. Они стремятся только поддерживать друг друга. И никто из их окружения не осмеливается завести с ними речь о мире.

Германцы тем временем продолжали успешно продвигаться вперед между Неманом и Вислой. Великий князь Николай Николаевич в беседах с Морисом жаловался на усталость своих войск и слишком большое истощение запасов. Как бы между делом осторожно дал понять, что был бы счастлив, если французская армия перейдет в наступление, дабы остановить переброску немецких сил на восточный фронт. Палеолог все прекрасно понял и отписал об этом желании своему правительству, напомнив, что Верховный главнокомандующий, не колеблясь, пожертвовал армией генерала Самсонова в августе прошлого года в ответ на просьбу французов о помощи. Ответ из Франции гласил, что генерал Жоффр отдал приказ об энергичном наступлении в Шампани.

Расставаясь с Морисом, император не упускает случая пригласить его на чай:

– Я знаю, что вы уезжаете сегодня вечером. Но мы еще увидимся за чаем. Если же у вас нет ничего более интересного, я поведу вас посмотреть кинематографические картины, которые демонстрируют наши действия в Армении. Вот увидите, они весьма интересны.

Условились встретиться. Теперь к Сазонову – закрепить достигнутые договоренности.

После разговора с ним Палеолог отправляется к поезду главнокомандующего, расположенному в нескольких метрах от императорского.

Кабинет у Великого князя, где тот принимает посла, просторный, обставлен с большим комфортом. Повсюду мягкая мебель и устланный медвежьими шкурами и восточными коврами пол.

– Я должен побеседовать с вами о весьма важных вещах, – чуть ли не у самого порога заявляет Николай Николаевич. И тут же продолжает решительно, со всей присущей ему откровенностью: – Сейчас не Великий князь говорит с господином Палеологом, а главнокомандующий русскими армиями официально обращается к французскому послу. В этом качестве я должен вам заявить, что немедленное содействие Италии и Румынии требуется повелительной необходимостью…

Боже, неужели он отчаялся? И кто – Верховный главнокомандующий! Человек, о котором совсем недавно говорил министр земледелия Кривошеин по возвращении из ставки:

«Великий князь Николай полон уверенности и пыла. Как только его артиллерия получит снаряды, он перейдет в наступление. Он все намеревается идти на Берлин…»

Кто же будет поддерживать стремление императора уничтожить Германскую империю? Недаром ведь тот заявлял: «Я не допущу никогда более, чтобы при мне был аккредитован посол германского кайзера…»

Дальше развивать Палеологу эту мысль Великий князь не дает, продолжая разговор:

– Не толкуйте все же эти слова, как вопль отчаяния. Я остаюсь убежденным, что с божьей помощью мы победим. Но без немедленного содействия Италии и Румынии война продлится еще очень долго, затянувшись на месяцы, и будет сопровождаться ужасным риском.

Хвала Господу, русский главнокомандующий еще не опустил руки!

– Французское правительство не переставало увеличивать свои старания, дабы приобрести нам содействие Японии, Греции, Болгарии, Румынии, Италии, – успокаивающим тоном увещевает Морис. – Господин Делькассе стучался во все двери. В данный же момент он ухищряется, чтобы увлечь румынское и итальянское правительства. Но надо признать, что притязания России на Константинополь и проливы, быть может, сделают вступление этих двух правительств в наш союз невозможным.