Стихотворения и поэмы
вернуться

Рыльский Максим Фаддеевич
Шрифт:

4. ХЛЕВ И СОЛЬ

Сверкают залы, да какие — Серебряные, голубые, Из розового хрусталя… «То не чертоги ль короля?» — Ты спросишь, в них войдя впервые. «Вот тоже! Вспомнил короля! — Смеется над тобой земля. — Ведь залы — не заметил, что ли? — Ты погляди — они из соли, А вовсе не из хрусталя! Здесь всё своим давно считают Те люди, что в трудах дерзают. Дано им многое свершить. Их цель — природу покорить, Что не всегда щедра бывает. Звенит железо. Шум машин Не молкнет, как поток с вершин. Могуч, дробящий скалы ныне И сад сажающий в пустыне, Земли родной, советской, сын! Предела силе он не знает: В горах он реки укрощает, Как табуны лихих коней, И видишь — заводских огней Всё больше возле рек сияет!» Мы едем дальше. А кругом, Как бы в безбрежии морском, Волнами катится пшеница И зеленеет кендерица [39] , Веселая под ветерком. Хмель вьется. Яблони с плодами Стоят нестройными рядами Вокруг домов и улиц вдоль… Воистину и хлеб и соль Ты, Закарпатье, делишь с нами!

39

Кендерица — кукуруза.

5. В КОЛХОЗНОЙ СЕМЬЕ

В том доме, где мы побывали, Куда любезно приглашали, Где встретили как братьев нас, Был радостный, счастливый час: Рожденье сына отмечали. Еще утомлена, бледна, Сидела мать. Но и она Всё ж улыбалася порою. Узнали мы: труда Герои — И сам хозяин, и жена. За сына чарку поднимает Отец. На колыбель кивает, Где крепко спит его дитя, И говорит гостям шутя: «Герой вон третий подрастает!» А дед свой голос подает И медленно рассказ ведет, О днях минувших вспоминая… И жизнь былая, жизнь иная В рассказе явственно встает! «Что вспомнил, дед! Уж эти деды! Былые дни, былые беды!» — «Куда ж от памяти уйдешь! Ее и в новый путь берешь, Оставить негде, хоть и седы. Да ведь и к лучшему: она Бывает каждому нужна, — Чтобы в пути мы не плутали, Чтобы всегда дорогу знали — На то нам память и дана. Вот взять, к примеру, коллективы. Сперва я думал: что за диво? Как позабыть: мое, твое… Знал горькое житье-бытье, А нынче вижу день счастливый. Стар, бородат. А вот — воскрес! Не золотым дождем с небес, Нет, а руками золотыми Красна земля — одними ими… Простое слово — эмтээс! Вот граф, скажу…» Тут за столами Свои запели в лад с гостями, И, не обидевшийся, дед Сам подпевать пустился вслед За молодыми голосами. И думалось: стена Карпат Сильнее крепостных преград Веками нас разъединяла, А песням всё ж не помешала Перелетать туда, где брат. Я эти песни с детства знаю! Так, видно, край родному краю В столетьях голос подает. И то, что здесь народ поет, И я душой припоминаю. На склоны гор ночная мгла Покровом ласковым легла: Природа-мать их укрывала, От бурь холодных защищала И от грозы их берегла. Зажглись огни поры вечерней, Мелькая в темноте безмерной На склонах дремлющих высот… Друзья, пусть счастье к вам идет — В заботах мирных, в дружбе верной! Июль 1952

322. УТРО НАШЕЙ РОДИНЫ

Облачко в небе — пушинкой и легкой и нежной, Росы вещают погожего утра приход. Птица вспорхнула, взмывает в простор безмятежный: Может быть, лебедь взлетел, а не то — самолет. Вьются над трубами дымы гурьбою кудрявой — Сизый, лиловый, багряный плывут над селом. Встала работа, умылась чуть свет — и со славой Землю обходит, согретую летним теплом. Сад потянулся спросонок, пшеница волнами, Зыблясь под ветром, в горячую катится синь. Рельсы искрятся на солнце, сверкают огнями, Мчатся вагоны — живить горизонты пустынь. Девушка песню запела. За нею другая В лад, — и у каждой восторгом наполнена грудь. Песню запели одну, но у каждой своя, дорогая, Общей дорогой идут, но у каждой — особенный путь. Жарко пылают слова: «Прочь, кто бредит войною! Миру — дорогу! Да сгинут вражда и раздор!» Башни Кремля поднялись над Москвою-рекою, Синие тени ложатся от Ленинских гор. 1 августа 1952

323. «Когда житейской неудачи…»

Когда житейской неудачи Тебя подхватит ветер злой, Ты сердце, удержав от плача, Наполни силой трудовой. Пускай усталость и разлука Не воют псами за дверьми. «Я человек», — скажи сквозь муку, Воспрянь сквозь горе: «Я с людьми». 20 сентября 1952

324. ПЕРЕД ОТЛЕТОМ

И снова осень перед нами, И ласточки в который раз На проводах сидят рядами, Готовые покинуть нас. Из дальней дали с тихой дрожью Слова бегут по проводам… Дух беспокойства, видно, тот же У ласточек и телеграмм. 1952

325. НОВЫЕ ЛЮДИ

Я знаю летчика, и не один он, верно, В картинах знает толк и любит их безмерно. Едва коснется он родной земли своей — Торопится к дверям любимых галерей. Он в Третьяковке бы и ночевал охотно — В просторном зале том, где Репина полотна. Слыхал я, машинист есть под Москвой и он Селекцией давно и страстно увлечен: В свободные часы любовно, терпеливо Выращивает он сирень. И всем на диво Цветут в его саду столь дивные сорта, Что глаз не отвести — такая красота! А под Житомиром есть женская бригада: Как выйдет сеять лен — и соловьев не надо! Такие песенки порою заведет, Что жаворонок сам дивится им с высот. Недавно киевлян, в огнем залитом зале, Льноводы-девушки совсем очаровали. Когда борцы за мир в Москву со всей земли Единый трудовой порыв свой принесли, Рабочий одного московского завода Такую речь сказал от имени народа, Что мертвый от нее, казалось бы, воскрес. И, поднявшись, ему рукоплескал конгресс. Есть женщина… Ее зовем мы нежно. Паша. Хозяюшка полей, по праву гордость наша, Такою книжкою отозвалась она, Что всколыхнула все сердца людей до дна. И много писем к ней идет простых и нежных, И учит книжка та подружек зарубежных. Единство братское крепит наш общий труд. Под солнцем Родины вершит советский люд Такие подвиги на нивах и заводах, Что утро светлое на наших дышит всходах, Что виден всё ясней, за гранью близких лет, Коммунистической зари прекрасный свет. 1952

326–329. ИЗ ЦИКЛА «НАД ДНЕПРОМ»

1. ЗАПЕВ

Как вестника любви народной, Как дружбы искренней завет, Я славлю Днепр наш полноводный — Свидетеля далеких лет. Кто мог еще запомнить лучше Те дни, пылавшие в огне, Когда носился князь могучий На вихрегривом скакуне, Когда на бурном перекате Челн за челном вперед летел И хищных печенегов рати От русских разбегались стрел! Кто рассказал бы, как когда-то Казак ладьи смолил, упрям, И «чайки» стаею крылатой Летели к вражьим берегам! Сюда, во глубь бескрайных плавней, Бежали толпы голытьбы — Бежал убогий и бесправный От крепостной своей судьбы. Когда кровоточила рана, Жгла грудь народную огнем, — Здесь поднялись на зов Богдана Полки в порыве боевом. В том памятном векам восстанье Против неистовых панов Росло народов двух братанье — Единой матери сынов. В Шевченка слове, страсти полном, Под грозным Гоголя пером Днепровские мы видим волны, Поля и рощи над Днепром. Века в тех волнах отразились… Народы, поколенья все И поклонялись и дивились Его величью и красе. Но лишь теперь, когда в пучину Ушли пороги без следа, К ногам Советской Украины Легла днепровская вода. И, светлые сплотивши силы, Одною дружною семьей Здесь наши люди воскресили В священной битве Киев свой. Купель народов трех счастливых, Под солнцем древнего Кремля, Днепр новые трудолюбиво Поит сады, поит поля.

2. В КИЕВЕ

Там, где белеют Лавры стены, Где время колокольный звон Отсчитывает неизменно, — Стоял в задумчивости он. В низине Днепр катился быстрый — Любовь народа с давних лет… Могилу Кочубея, Искры Нашел задумчивый поэт. Бесчестья отзвук, отзвук славы Он слышал, внемля кобзарям… …Быть может, первый стих «Полтавы» Его души коснулся там. Вот дом: о воле, о возмездье Мечтали декабристы тут. О лучезарном их созвездье Легенды в памяти встают. Хоть были далеки народу Их речи, мысли их в те дни, Но вслед Радищеву свободу, Как светоч, понесли они. Пусть было дело их разбито, Но вновь огонь их оживал, Когда поэму «Неофиты» Шевченко Щепкину читал. Когда мы слушаем на сцене «Тараса Бульбу», каждый раз Встают две благородных тени, Сливаясь в тень одну для нас. Еще звенели звуки, рея, И Киев всё еще молчал, Когда Чайковский, молодея, Сердечно Лысенка обнял [40] . Прекрасный символ единения — Их встреча!.. Светлый день весны, Души высокие стремленья В объятье этом нам видны. Когда ж мы Лысенка к могиле Несли сквозь строй городовых, О, как тогда мы ощутили, Какой творец навек затих! А тот, кто в Коцюбинском брата И друга сердцем отыскал, — В дни скорбной, тягостной утраты Про верность и любовь писал. Писал он: счастливы такие Певцы родимой стороны, Что песней жгут сердца людские, Народу до конца верны… Вот улица, что раньше скромно Звалась Лабораторной. Здесь Промчавшиеся дни припомни И низкий ей поклон отвесь! Рассвет едва боролся с темью, Но «Искры» блеск мерцал, светил… Здесь сестры Ленина в то время И брат, Ульянов Дмитрий, жил. Они несли слова восстанья, Слова борьбы, единства клич… Тут, Киев, свет звезды той ранней, Которую зажег Ильич! Не летописцем я холодным Холодный счет веду векам: Поклон земной сердцам народным, Привет мозолистым рукам! Как нам забыть, что средь пожарищ, Под дикий вражеский разгул, Нам руку помощи товарищ И брат наш русский протянул? Как нам забыть, что в этих зданьях, В просторах наших мирных нив, Во всех делах, речах, сказаньях Завет бессмертной дружбы жив? К вершинам коммунизма ясным Советская восходит рать, И нашей правде не угаснуть, И наших уз не разорвать!

40

Как пишет в своих воспоминаниях М. Старицкий, Чайковский, прослушав оперу Лысенка «Тарас Бульба», обнял его, поздравляя с талантливым произведением.

3. НОВАЯ КАХОВКА

Не смесью и одежд и лиц — Единства силою живою В огнях прирученных зарниц Она встает передо мною. Сюда стеклись, кто бодр и смел, Как в Днепр стекаются притоки, Для общих замыслов и дел, Меняющих и дни и сроки. Где средь песков еще вчера Зайчата бегали на воле,— Шумит сегодня детвора В своей чудесной новой школе. Людской мечте где ставить грань, Когда она границ не знает? Наш самый юный город — глянь! — В степи старинной вырастает. Чтоб дети счастливо росли, Взимаем мы с природы подать, И там, где лишь пески текли, Бульдозер как хозяин ходит. А сколько, вправду, там ребят — Белоголовых, смуглых, звонких! Какой у всех пытливый взгляд! Какая прыть в босых ножонках! Привет кипучим берегам! Привет вам, юности дороги! Как встретить радостно глазам Тут экскаватор длинноногий! Стихов вот этих теплота В кудрявом родилась Херсоне… Людей высокая мечта В днепровском отразилась лоне!