– Время у нас еще есть, – произнес я, – во всяком случае, полчаса – точно. Я сейчас изложу свою версию, потому что могу ошибаться, а этого мы допустить не можем. Задавайте по ходу рассказа вопросы, чтобы я ничего не упустил.

Итак, считаю, что отравительница (именно она, а не он) не собиралась никого убивать, во-первых, а, во-вторых, серьезное расследование и вообще любая шумиха ей совершенно были не нужны. Скажу больше, она была уверена, что расследование будет неофициальным. – Я замолчал, ожидая вопроса. И он последовал от Фрэнка:

– Почему она была в этом уверена?

– Надо знать Элизабет Старлингтон, – пожал я плечами, – она всегда пыталась избежать скандалов и прочий неприятный ажиотаж. Вы заметили, как ограждали всю журналистскую братию от проникновения на прием? Аккредитацию получили лишь избранные или угодные. Но об этом качестве миссис Старлингтон знают очень немногие. Это секрет.

– Ну в этом отношении она совсем не одинока, – прокомментировал Фрэнк.

– Но ты сказал, убийство не планировалось. И это, по-твоему, самое важное, ведь так? – спросил Макс.

– А вы как думаете? – задал и я провоцирующий вопрос.

– Я согласен с тобой, – ответил Адлер.

– Почему? – удивился Тодескини. – Из-за выбора препаратов, которые могли привести к смерти?

– Да, – подтвердил я. – Где была гарантия того, что после всего торжества, под утро, Линда вдруг решит выпить еще бокал вина? Вероятность, конечно, была, но не стопроцентная. Представьте, она пошла в душ, возвращается и ложиться спать, оставив вино для следующего раза, который может состояться неизвестно когда.

– Логично, – согласился Макс.

Фрэнк тоже угрюмо поддакнул.

– В общем, ты пришел к выводу, что этот спектакль был организован для запугивания соперниц? Как следствие магического обряда? – задумчиво спросил Фрэнк, дополнив: – И эту «шутку «проделала глупая Эмма?

– Предполагаю, что она даже на такую проделку не способна, и, конечно, не по моральным соображением, а в силу недалекости ума. – Замолчав, я посмотрел на Макса (тот должен был догадаться). Но и Фрэнк не собирался уступать в состязании на логику и медленно, полуутвердительно проговорил:

– Ты несколько раз говорил: все дело в вине, вернее, в том, что оно было открыто раньше. Так?

– Да, – ответил я.

– Может, чтобы сразу поместить туда лекарства? – Фрэнк задал вопрос и, поднявшись из-за стола, захватил свою чашку и направился к кофеварке.

– Фрэнк, подумай. Ты задумал, скажем, «несерьезное «отравление и знаешь, что твоя жертва любит определенный сорт вина, достаточно дорогого, к тому же она собирается отмечать свой день рождения. Почему бы не подарить имениннице бутылочку любимого напитка? – спросил я и тоже встал из-за стола, чтобы размять мышцы.

– Верно, – ответил Тодескини.

– А есть ли вероятность того, что твоя предполагаемая жертва выпьет отравленный презент в ближайшее время? – спросил Макс.

– Есть, но небольшая, – заметил Фрэнк. – Но когда отравитель понял, что можно растворить яд в уже открытой бутылке вина, то… – он растерянно замолчал.

– В таком случае нашему «Борджия «не пришлось бы менять бутылки. И второе, настоящий яд можно было бы аккуратно вспрыснуть в бутылку через пробку при помощи шприца. Для этого ее даже незачем открывать. Впрочем, настоящий яд приобрести все-таки сложно, но опасен тот факт, что затем легко вычислить способ его приобретения отравителем.

– А ты нашел этому объяснение? – разозлился Тодескини. Однако ответить я не успел, за меня это сделал Адлер:

– Думаю, да.

– Ну тогда рассказывай! Хватит меня допрашивать, – резко бросил Фрэнк, но быстро взял себя в руки и простонал: – Честно говоря, я с этой задачкой зашел в тупик.

– Макс, у тебя появилось соображение по этому поводу? – удивился я.

– У меня есть только одно предположение, глупое и смешное, хотя, как мне кажется, вполне реальное, – стеснительно пробормотал Адлер. – Может, нашей отравительнице просто захотелось выпить накануне?

– А больше ничего содержащего этанол у нее в хозяйстве не было, – скептически прыснул Тодескини.

– Кстати, очень неплохая мысль, Макс. Напрасно ты смеешься, Фрэнк. И ты, коллега, полагаю, ближе к истине, чем думаешь, – обратился я к Адлеру и направился в другой конец кабинета, чтобы приготовить себе чашечку кофе. Возвратившись на место, я обратил внимание на выражение лиц моих приятелей, которые отнюдь не излучали дружелюбие. Даже физиономия Макса выражала недовольство. Подождав пока я усядусь, он сказал спокойным, но достаточно прохладным голосом: