Внезапная вспышка молнии озарила комнату. Доля секунды, пока комната была освещена, остановилась и показалась для детектива несколькими минутами. Потому как, страх который он испытал в это мгновенье заставил его сердце колотиться с невероятной скоростью. В свете молнии были видны стены, стены с весьма ненавящевым цветочным рисунком, но в тоже время они были все залиты кровью, густой и тёплой, даже этот терпкий запах испаряющейся крови повис в помещении. Кровь была абсолютно на всех стенах, обои как по приказу, под тяжестью красной жидкости, трещали, то и дело, отрываясь на стыках и слегка закручиваясь.

Незамедлительно нажав на выключатель, загорелась лампа, прогнавшая сумрак, царивший здесь вместе с больным воображением Дэвида. Ничего подобного, что он видел на стенах, ничего этого не было. Это были самые обычные обои, да не первой свежести, но при том без единой капли крови.

Окончательно ничего не понимая, он углубился в центр комнаты. Уставившись на вещи, он потихоньку начал вспоминать.

– Это вещи, которые собирала Элизабет перед путешествием…

Без каких-либо особых усилий он вспомнил, как он вместе со своей семьёй погрузил эти вещи в машину… он вспомнил всю дорогу до этого места… вспомнил все небольшие радости, которыми успела насытиться эта поездка… и вспомнил… как он решил провести здесь ночь, а на утро продолжить путешествие…

На одной из сумок лежала плюшевая обезьяна его дочери. Взяв её в руки, свет начал светить сильнее, чем обычно и уже в следующую секунду лампочка взорвалась, погрузив комнату в прежнее состояние. Даже не успев ничего подумать, в глаза детектива бросился свет, пробивавшийся из-под одной из двух дверей. Дешевизна этого отеля отражалась на обильных щелях между дверью и полом, откуда сейчас и проходил яркий свет.

Повернув круглую ручку и толкнув дверь, детективу постепенно открылась спальня. Спальня, в центре которой висела, повешенная за люстру Элизабет. Не отдавая себе отчёта в происходящем, детектив выпустил из рук игрушку и бросился к Элизабет. Подбежав к ней, он со всей своей силой приподнял её, чтобы снять давление с верёвки.

– Скорее сюда! – начал вопить с нечеловеческой громкостью Абрансон.

Но никто не спешил идти. На лице детектива проступили слёзы, он ощущал, что тело Элизабет уже холодело, некогда яркий, розовый блеск её щёчек, сейчас был синюшно-бледный. Девушка была одета в белое платье в красный яркий горох, платье, которое он лично подарил ей для этой поездки.

Переведя взгляд ниже, он увидел, что обе её руки были порезаны. Причём тем же знаком «Х», который ему померещился на своей руке.

– Ну хоть кто-нибудь… – вновь взмолился он, понимая, что всё это уже бесполезно.

Под телом Элизабет было две лужицы крови, небольшим мостиком слившихся между собой, а платье, вдоль бёдер, было напрочь окрашено её же кровью.

Со слезами на глазах, он повернул голову в сторону двери и хотел уже было снова позвать на помощь, как увидел в дверном проёме малышку Роуз. Она стояла, держась одной рукой за дверь, а другой держа за лапу игрушечную обезьяну. Ужас, которым наполнились эти маленькие глаза, не сможет описать ни самый маститый писатель, не лучший художник в мире, потому как невозможно изобразить это бесконечное чувство, которое охватило ум этой маленькой девочки.

Дэвид хотел что-то ей сказать, и даже что-то кричал, совершенно не слыша своих слов, но лицо своей дочери навсегда впечаталось в его душу. В следующую секунда вспышка молнии сокрыла в своих белоснежных объятиях всю комнату.

Открыв глаза, детектив увидел, что стоит под козырьком входной двери аэропорта. В последовавшей вспышке молнии в его голове снова встала картина его дочери. От этого зрелища он едва устоял на ногах. Облокотившись о стеклянную дверь, он начал потирать лоб.

Чему здесь верить уже окончательно было не ясно. Воспоминания его и Руперта смешались в каком-то адском блендере, сдобренный нотками абсурда. Единственное, что было сейчас настоящим, так это дождь, который имел место в самом начале этой истории, так и сейчас он никуда не спеша шёл. Будто бы специально облака не иссыхали, пока не увидят, чей же рассудок возьмёт верх.

Порывы ветра, доносили до лица Дэвида, почти морскую свежесть с земляным привкусом. Сила дождя нарастала наплывами, то и дело, доставая до его накрахмаленных туфлей, лишь едва касаясь их, капли разбивались на более мелкие и стекали вниз, более удачливые же капли сохраняли свою форму и пригретые чёрным блеском его туфлей замирали на месте.

– И тут последняя… – детектив заулыбался, глядя в сигаретную пачку.

Поднося сигарету к губам, в его глаза бросилась зелёная полоска часов. Быстро задрав другой рукой манжет он ужаснулся от увиденного. Тут же смяв сигарету, он выбросил её под дождь и направился внутрь.

Войдя в общий зал странное чувство, охватило детектива, чувство которое ничего хорошего не сулило. О смерти Майкла сейчас ещё никто не знает, и пока это небольшое обстоятельство не выяснилось, нужно как можно быстрее найти преступника. Пробежав глазами по всем, стало очевидно, что вновь эта группа не в полном составе. Не было на месте ни Жаклин Уайт, ни Мэридит Стоун. Остальная же компания была сконцентрирована вокруг сидящего Хоупа.