Просветленный тоже ищет другого. Иисус странствовал из одного города в другой – зачем? Махавира прошел пешком тысячи миль – зачем? В течение сорока двух лет постоянно передвигался Будда… он всегда был в движении. Даже когда он был очень старым, восьмидесяти двух лет, он по-прежнему переходил из деревни в деревню по той простой причине, что нужно было найти кого-то, с кем бы он мог поделиться. Но это не нужда, поэтому он не пойдет на компромисс. Это не нужда, поэтому он не будет завладевать. Это не нужда; на самом деле, это ее полная противоположность – щедрость.

Он подобен дождевой туче, которая полна влаги: она хочет где-нибудь пролиться ливнем. Если она может найти сад, хорошо; если она не может найти сада, то она все равно прольется. Она может пролиться даже на камни – это не важно; она должна пролиться. Когда раскрывается цветок, аромат должен быть высвобожден. Узнает об этом кто-нибудь или нет, неважно. Это не нужда, это переполняющая радость. Когда есть переполняющая любовь, тогда это сострадание.

Страсть возникает из негативной пустоты, а сострадание – из позитивной пустоты.

Будда говорит, что подлинного человека мудрости можно распознать только по одному признаку – по его состраданию, его любви. Он будет излучать сострадание. Он всегда будет готов помочь людям на пути. Люди будут оскорблять его, люди будут всеми возможными способами выступать против него, люди будут злиться на него, поскольку они крепко спят, и для того чтобы направить их на путь, ему приходится их будить. А никому не нравится, когда тревожат их сон: людям снятся прекрасные сны, а вы их трясете, вы их будите, вы разрушаете их сны, а это – все, что у них есть. Если у них этого нет, они одиноки, они пусты. Поэтому они каким-то образом заполняют свое внутреннее пространство снами, проекциями, воображаемыми вещами.

И функция мастера в том, чтобы разрушить все ваши сны, освободить вас от всего содержимого. Но когда вы отбрасываете все содержимое сознательно, добровольно, вы чувствуете не одиночество – вы пребываете в уединении. Уединение прекрасно, одиночество уродливо. Одиночество подобно ране, уединение подобно цветку. Одиночество болезненно – Сёрен Кьеркегор называл его «смертельной болезнью», а уединение – это жизнь, жизнь в изобилии. Это здоровье.

Санскритское слово, обозначающее здоровье, очень красиво. В английском слове тоже есть своя красота. Слово health (здоровье) означает, что рана исцелена; оно происходит от слова healing (исцеление). Человек больше не болен, раны негативной пустоты больше нет. Она исцелена. Это красиво, но не идет ни в какое сравнение с санскритским словом, обозначающим здоровье. Санскритское слово, обозначающее здоровье, – это свастхия. Оно означает «стать центрированным». Оно означает прийти к своему собственному «Я», осознать свое собственное «Я». Сва означает «Я», свастхия означает «укоренение в „Я“».

Люди не укоренены в своем собственном «Я», поэтому они цепляются за других. Любое цепляние – это признак того, что вы боитесь: если вы останетесь одни, вы будете не в уединении, вы будете просто одинокими, несчастными.

Западу еще предстоит осознать этот факт, имеющий огромное значение. Западные религии по-прежнему ограничиваются молитвой. Они не прикоснулись даже к периферии медитации по той простой причине, что медитация означает пустоту, а для них пустота подразумевает только одно – одиночество, отсутствие чего-либо. И они чувствуют, что если вы станете пустыми внутри, то начнете падать в бездну, пропадете.

Но мы ощутили вкус совершенно другого качества пустоты. Мы ощутили вкус скрытой в ней божественности, мы узнали в ней высшую степень блаженства, мы узнали ее благословение.

Мое собственное переживание таково, что нет большей радости, чем быть в уединении; радость любви вторична. И радость любви возможна, только если вы узнали радость уединения, потому что только тогда у вас есть что-то, чем можно поделиться. Двое нищих, которые встретились и вцепились друг в друга, не могут быть счастливыми. Они сделают друг друга несчастными, так как каждый будет надеяться – и надеяться напрасно, – что «этот человек сделает меня счастливым». И оба ждут друг от друга именно этого… Они не могут сделать друг друга счастливыми. Они оба слепы, они не могут помочь друг другу.

Я слышал историю про охотника, который заблудился в джунглях. Трое суток он не мог никого найти, чтобы спросить, как выйти из леса, и стал все больше и больше впадать в панику – трое суток без еды и трое суток постоянного страха перед дикими животными. Трое суток он не мог спать, он сидел на дереве, боясь, что на него нападут. Там были змеи, были львы, были дикие животные.

На четвертый день рано утром он увидел сидящего под деревом человека. Можете представить его радость. Он бросился к этому человеку, обнял его и воскликнул:

– Какая радость!

Другой человек тоже обнял его, и они оба были невообразимо счастливы. Они спросили друг у друга:

– Почему ты так радуешься?

Один ответил:

– Я заблудился и ждал, пока мне кто-нибудь встретится.

Тогда другой сказал:

– Я тоже заблудился и ждал, пока мне кто-нибудь встретится. Но если мы оба заблудились, то радоваться просто глупо. Теперь мы будем блуждать вместе!

Именно это и происходит: вы одиноки, другой человек одинок – и вот вы встретились. Сначала медовый месяц: эта радость от того, что вы встретили другого, что вы больше не одиноки. Но через три дня или, если вы достаточно разумны, через три часа… все зависит от того, насколько вы разумны. Если вы глупы, тогда это займет больше времени, потому что человек ничему не учится; разумный человек может увидеть немедленно, через три минуты… «Что мы пытаемся сделать? Этого не произойдет. Другой так же одинок, как и я. Теперь мы будем жить вместе – два одиночества вместе. Две раны вместе не могут помочь исцелиться одна другой. Двое слепых, ведущих друг друга…» Кабир говорит, что оба слепых рано или поздно упадут в колодец, причем скорее рано, чем поздно.