Эти заверения полностью оправдались. В каждом городе нас принимали по русскому обычаю – «с хлебом-солью», как нам казалось, самые красивые болгарские девушки в национальном убранстве. А в каждой аудитории нас встречали с цветами и приветствовали шквалом аплодисментов.

На первой же встрече с партийным активом в Софийском городском комитете партии в день приезда в Болгарию перед началом встречи одна из красивейших девушек, встреченных мною в жизни, под гром горячих аплодисментов многосотенной аудитории, вручила мне в качестве сувенира прекрасную куклу в болгарской национальной одежде. Она и сейчас украшает нашу квартиру.

«Я счастлив каждой нашей встречей» – это строки стихотворения болгарского поэта. Я не только хорошо помню их, но и произношу каждый раз, когда речь заходит о Народной Республике Болгарии, когда вспоминаю ту нашу поездку туда весной 1987 года.

В ЦК Компартии Болгарии, в партийных комитетах различного уровня, в различных городах страны мне, как и в ЦК КПСС, откровенно, по-братски рассказывали о росте антисоциалистических настроений в стране, о тревогах, переживаемых болгарскими коммунистами и всеми сторонниками социализма.

Справедливости ради, должен сказать, что ни одного недружелюбного слова, ни одного чуждого взгляда я не увидел со стороны болгарских граждан во все дни нашего пребывания в братской стране. Ни одного! Ни в аудиториях, ни на улицах, ни в магазинах, ни в музеях и ресторанах, где мы завтракали, обедали и ужинали, ни на легендарной Шипке, ни у памятника Алеше.

Повторюсь еще раз, встречали нас действительно по-братски, как самых родных «братушек» с самыми добрыми чувствами, тепло, искренне, сердечно, с объятиями.

Вечерами, после напряженных трудовых дней, за ужином для нас, советских гостей, давали многочасовые концерты замечательные ансамбли песни и танца. Исполняли и наши песни – «Катюша» и «Подмосковные вечера», и наши танцы – «барыню» и «гопак».

Самыми волнующими и запоминающимися были встречи у памятника Алёше. Это благодарность болгарского народа советскому солдату за освобождение от фашистов. Там из радиорепродуктора я услышал постоянно звучавшую прекрасную песню, пробирающую до слёз: «Стоит под горою Алёша в Болгарии русский солдат».

Такое же волнение охватывало нас на Шипке, где многие месяцы в трескучие морозы стояли на смерть русские солдаты, защищая болгарский народ от иноземных поработителей в конце 19-го века.

Мне довелось выступать практически во всех аудиториях, более сорока раз. Каждая встреча длилась не менее двух часов, а в Высшей партийной школе – четыре.

В каждой аудитории было немало тревожных вопросов о горбачевской «перестройке», о политическом положении в СССР. Коммунисты Болгарии были огорчены тем, что руководство КПСС и Советского Союза, по их мнению, беспечно, по существу, равнодушно, реагирует на происходящие практически во всех социалистических странах Европы политические события, на быстрый рост антисоциалистических настроений, несущих угрозу социализму. Откровенно высказывали обеспокоенность, что дело идет к удушению социализма при молчаливом, безразличном отношении СССР. Звучало недоверие к перестроечной политике Горбачева и к нему самому. Раздавались голоса о том, что продолжение такого курса приведет к гибели социализма в европейских странах, не исключая такой же судьбы и для СССР. Отсюда большинство вопросов, адресованных мне, выражали именно эти настроения. Слушатели настойчиво требовали чётких и ясных ответов на эти тревожные вопросы.

Отвечать было трудно, но необходимо. Во всех случаях я выражал уверенность, что КПСС, советский народ не допустят ренегатства и предательства, откуда бы они не исходили.

В начале 1987 года, у нас, даже самых убежденных советских коммунистов, способных трезво оценивать, анализировать и прогнозировать ситуацию, было именно такое настроение: «Не так страшен чёрт, как его малюют».

И при всех сомнениях и тревожных симптомах, проявлявшихся в КПСС и советском обществе, мы не теряли надежду на лучшее, на благополучный выход из трудной ситуации, в которой оказалась советская страна, европейские социалистические государства.

Особенно откровенно говорили о тревожной ситуации, складывающейся в Болгарской Компартии и в стране, секретари горкомов партии в доверительных беседах за закрытыми дверями, которые проходили во всех городах, где мы побывали, до начала выступлений или после них. Говорили с болью и тревогой. Высказывали недоумение по поводу безразличия к этому Горбачева, выражали озабоченность, что эта позиция попустительства и равнодушия ведет к росту антикоммунистических настроений и угрожает социализму, что Горбачев может сдать на слом европейские социалистические страны.

Рассказывали о том, что в сложившейся ситуации руководитель Болгарской Компартии Тодор Живков всё более оказывается в изоляции, не получая даже консультативной поддержки от руководства КПСС и СССР.

Об этом же шёл доверительный разговор с одним из советников Тодора Живкова, видным болгарским ученым; с другими осведомленными партийными работниками и учеными Болгарии.

Наиболее обеспокоенной была аудитория в Высшей партийной школе ЦК Компартии Болгарии. На встрече присутствовало несколько сот преподавателей и слушателей школы и, как я уже упоминал, длилась она четыре часа. Эта тревога и озабоченность коллектива Высшей партийной школы вполне объяснимы: здесь шла подготовка и переподготовка руководящих работников партийных комитетов. И, естественно, они были обеспокоены своим будущим, будущим своей партии, будущим Болгарии. И связывали по-прежнему свои надежды только с КПСС и СССР.