Получив в 1898 году в аренду Ляодунский полуостров с Порт-Артуром и Талиенваном, Россия встала перед следующими реалиями. К реалии первой относится новый взрыв ненависти к России в Японии. Первый произошел, как и предсказывал в своей депеше посланник Хитрово, после демарша России при заключении Симоносекского мира, вызвавшего вынужденный уход Японии с завоеванных ею китайских территорий.

Известный англо-японский писатель Лафкадио Хирн, описывая возвращение японских войск после войны с Китаем в 1895 году, отмечает как нечто обычное, естественное слова старого японца о мертвых, которые вернутся: «Из Китая и из Кореи они придут, и те, кто покоятся в морских глубинах… Они услышат зов и в тот день, когда сыны воинства Сына Неба двинутся против России»…

В газетах же появлялись памфлеты и покруче. Но в то время — в 1895 году — авторов антироссийских памфлетов в японских газетах японские же власти сажали в тюрьму.

Кроме того, некоторые наиболее дальновидные деятели Японии усматривали в этом перст судьбы, указующий Японии на южные островные территории. О преимуществах для Японии выбора южного направления экспансии уже говорилось выше.

Более того, сразу после франко-русско-германского демарша 1895 года в Токио было решено оставить в покое север и наступать на юг. Но немедленно вслед за этим решением произошло событие, которое не могли рационально объяснить потом сами японские политики.

Япония — без всяких видимых причин — заключает договор с Испанией, номинальной владелицей Филиппин и многих иных почти бесхозных земель в акватории Тихого океана, о взаимной неприкосновенности территорий.

По сравнению с этим даже Нерчинский договор 1689 года кажется кладезем государственной премудрости! Испании этот договор был, несомненно, выгоден, хотя и ненадолго. Все равно через три года все ее владения перешли в руки США, а кое-какие острова, вроде Каролинских, стали германскими владениями. Произошло это в результате испано-американской, а вернее американо-испанской, войны 1898 года.

Характер и протекание

О характере и протекании этой первой войны за передел мира{198} кратко и исчерпывающе сказано устами Политика в тех самых «Трех разговорах» Владимира Соловьева:

«Возьмите хоть последнее столкновение — испано-американское. Ну что же это за война? Нет, я вас спрашиваю: что это за война? Кукольная комедия какая-то, сражение Петрушки Уксусова с квартальным!

“После продолжительного и горячего боя неприятель отступил, потерявши одного убитого и двух раненых. С нашей стороны потерь не было”.

Или: “Весь неприятельский флот после отчаянного сопротивления нашему крейсеру «Money enough» сдался ему безусловно. Потерь убитыми и ранеными с обеих сторон не было”.

И в этом роде вся война. Меня поражает, что все так мало поражены этим новым характером войны, ее, можно сказать, бескровностью. Ведь превращение совершилось на наших глазах: мы же все помним, какие бывали бюллетени и в 1870, и в 1877 годах» [197] .

Очень характерно название, данное Политиком американскому крейсеру, под которым подразумевается весь американский флот или даже вся Америка с ее военной машиной: «Money enough» — денег достаточно, денег довольно, денег хватит.

Невольно вспоминается последняя глава Евангелия от Матфея, когда определенные силы «довольно денег дали воинам» (Мф 28:12), охранявшим Гроб Господень, чтобы те скрыли Воскресение Христово. «Money enough» и тогда сыграло свою «историческую роль».

Умный человек наш Политик. Все ведь, оказывается, понимает!

Слово о границах

Соглашение о границах и неприкосновенности территории, как мы уже помним и знаем, может быть выгодно только для страны боящейся нападения. Могла ли «Испания-1895» быть чем-то опасной для Японии? И почему японцы, при декларируемом ими пренебрежении к «трактатам», свято соблюли этот договор? Во всяком случае, до 1898 года. Когда стало уже поздно.