Положив трубку, Лидия долго себе удивлялась. С чего ей взбрело в голову влезать в ивашниковский бизнес?! Это выглядело просто глупо: не умея даже кредитной карточкой пользоваться… Но Люська-то ее указания приняла, как будто так и надо! Люська-то не знает, что Лидия умеет, что нет, зато знает, что Лидия хозяйка. И надо не давать Люське воли, пока не вернется Ивашников. И Виталику, само собой, воли не давать. Они милые, замечательные ребята. Но у них в руках оказалось очень много долларов, оставшихся без хозяина.

Господи, и все это на мою голову!!

Лидия хотела поплакать, но спохватилась, что надо искать Ивашникова.

Легко сказать — искать, а как? Она, конечно, работала в криминалистической лаборатории, но, увы, на этом ее принадлежность к милиции кончалась. Скажем, в ветеринарной лаборатории она занималась бы тем же самым, только варила бы в щелочи не человеческую, а баранью печенку. Или могла бы сидеть в аптеке химиком-аналитиком и проверять не принесенные Кудинкиным краски, а лекарства.

Но кое-чего Лидия все же нахваталась из служебных разговоров и знала, что среди ночи может поставить на уши всю милицию только один человек — дежурный по городу. Кстати, «поставить на уши» это по-уголовному значит «избить, ограбить», и Лидия это знала. Но говорила «поставить на уши» в том же смысле, в каком все обычные люди. В данном случае — «заставить выполнять свои служебные обязанности».

Дежурный по городу — фигура полумифическая, если не сказать мистическая. Он может все, даже закрыть Москву: «Всех впускать, никого не выпускать!» И его никто не видел. Знакомые Лидины полковники, рассказывая: «Я позвонил дежурному по городу…» — делали паузу, как будто ждали аплодисментов. А «Я позвоню дежурному по городу!» было страшной ментовской угрозой.

Короче, Лидия взяла телефон и позвонила… Конечно, майорше Гавриловской. На часы она старалась не смотреть.

— У аппарата, — басом сказала сонная Трехдюймовочка. У нее был такой родной, сто лет знакомый и такой уверенный голос, что Лида мгновенно поверила: все образуется быстро и даже весело. Например, окажется, что Ивашников по недоразумению сидит в каталажке за угон собственной машины. Слезы у Лиды хлынули в три ручья, и она проревела в трубку:

— Трехдюймовка, он пропал!!

— Шварценеггер твой, что ли? — деловито уточнила майорша. — Погоди, возьму блокнот, запишу его данные.

— Коля пропал!

Об Ивашникове Гавриловская знала, но врубилась не сразу. «Это который первая любовь? Который до дома тебя подвозил? Ну и куда завез?» Потом, сообразив, что Лиде не до зубоскальства, посерьезнела, записала данные Ивашникова и его машины и произнесла волшебную фразу: «Я позвоню дежурному по городу». Впрочем, честная Трехдюймовочка тут же поправилась: «помощнику дежурного».

Оставалось ждать. Больше ничего сделать для Ивашникова Лидия не могла. Она выключила свет, надеясь заснуть, а пока что стала реветь.

Верная Трехдюймовочка позвонила под утро.

Лидия спала без сновидений, но с чувством, что Ивашников рядом. Перекатываясь к телефону (во сне она забилась к стенке), Лидия подумала, что вот Колька опять встал ни свет ни заря. Его подушка была смята.

— Среди мертвых его нет, — не здороваясь, обрадовала ее майорша Гавриловская. Лидины вчерашние мысли о Кольке включились как-то все и вдруг, и на сердце стало невыносимо тяжело.

Хотя что значит «невыносимо»? — сказала себе Лидия. Вынесешь, куда ты денешься. Ты у него одна, и если ты его не спасешь, его не спасет никто!

Гавриловская молчала, ожидая какой-то Лидиной реакции. «Спасибо», например.

— Спасибо тебе, Оль, — выдавила Лида. — Что теперь делать?

— Делают уже. Ради тебя была объявлена операция «Перехват», — солидно сказала майорша. — Само собой, результатов операция не дала, но это и к лучшему… Да, а чего это я распинаюсь? Может, он уже заявился весь пьяный и в помаде?

Лидия отчаянно замотала головой, как будто Гавриловская могла ее видеть.

— Ясно, — догадалась по паузе в трубке Гавриловская. — Тогда слушай. Самый простой вариант: его треснули по башке и угнали машину. Данные по машине уже в компьютере, гаишники проверяют все белые «БМВ», участковые с утра пойдут искать машину и тело по подворотням. Тут мы больше ничего сделать не можем. Но! — Гавриловская многозначительно помолчала, и Лидия подумала, что Трехдюймовка упивается своей работой, как мужики футболом. Даже когда дело касается ее подруги. — Но это не самый вероятный вариант! Вот ты стала бы выбрасывать на помойку золотое кольцо, чтобы освободить коробочку? А здесь то же самое: в машине ценой в десятки тысяч долларов сидит твой Ивашников, который стоит сотни тысяч. Конечно, какие-нибудь подросточки-отморозочки могли грохнуть его по башке, чтобы покататься. Но скорее всего твоего Ивашникова украли, чтобы потребовать выкуп. Так что жди звонка…

И Гавриловская как-то безнадежно умолкла.

— Есть третий вариант? — спросила Лида.

— Да я в этом не особенно разбираюсь, — неохотно сказала Гавриловская. — Придется посоветоваться с моим Кудинкиным. Хотя он у меня и отлучен от груди за кота.

Лидия представила себе титаническую Трехдюймовкину грудь и горе несчастного Кудинкина.

— Ты на работе появишься? — спросила Гавриловская.

— Тут не до работы… — Лидия вспомнила, что она теперь какая-никакая, а хозяйка ивашниковского бизнеса, и всхлипнула. — Оль, напиши там от моего имени заявление на отпуск за свой счет.