– Что дальше, мсье Фльосон? – спросил судья. – Что нам с ней делать?

– Отпустить, – коротко ответил сыщик.

– Как? – язвительно изумился судья. – Вы предлагаете такое после всех ваших подозрений? Таких сильных, таких обоснованных?

– Они стали еще сильнее. И я не сомневаюсь, что они оправдаются. Но сейчас я предлагаю ее отпустить, под наблюдение.

– А, и проследить за ней?

– Именно. Это можно поручить хорошему агенту, например Галипо. Он говорит по-английски и при необходимости может последовать за ней куда угодно, хоть в Англию.

– Ее можно выдать Англии, – вставил комиссар, которого не покидали мысли об аресте.

– Вы согласны, мсье судья? В таком случае, если позволите, я отдам необходимые приказы, а вы не сообщите ли графине, что она может покинуть вокзал?

У графини появилась причина изменить свое мнение о французских властях. На смену необычайной суровости пришла подчеркнутая любезность. С многословными извинениями и частыми поклонами ей сообщили, что ее вынужденное задержание подошло к концу и что теперь она не только может покинуть вокзал, но еще мсье Фльосон и комиссар сами сопроводят ее на улицу, где ее ждет омнибус, на который уже погружены все вещи вплоть до аккуратно собранного несессера.

Но пузырька с металлической крышечкой, как и платка, ей не вернули.

Охваченная радостью, она либо не придала этому значения, либо не пожелала показывать, как ей хочется вернуть эти вещи.

Она не заметила также, что, когда омнибус проезжал через ворота внизу большого склона, по которому спускается дорога, ведущая от Лионского вокзала, за ним на почтительном расстоянии следовал скромный фиакр, который в конце концов остановился перед гостиницей «Мадагаскар». Ехавший в фиакре Галипо не упускал графиню из виду ни на секунду. Зайдя следом за ней в гостиницу, он дождался, когда она покинула холл, и подошел к хозяину гостиницы. Разговаривали они долго.

Первый этап расследования закончился с обнадеживающими, но противоречивыми результатами.

Несомненно, слежка за графиней еще могла что-то дать, например подтвердить первую версию, но нельзя было забывать и об остальных пассажирах спального вагона. У графини могли иметься сообщники (да вот хотя бы этот надоедливый английский генерал, который так рьяно ее защищал), или же кто-нибудь из них мог рассказать о том, чем она занималась во время поездки.

Но тут мсье Фльосон почувствовал укол совести. Он вспомнил, что два путешественника дали ему две зацепки, но обе они так и остались нерассмотренными. Одна – намек от итальянца на то, что он мог бы существенно помочь расследованию. Вторая – брошенные генералом в качестве насмешки слова о том, что поезд во время переезда из Лароша в Париж все же останавливался.

После совещания с судьей и обсуждения этих фактов было решено, что предложение итальянца представляется более важным, и он был тотчас вызван на допрос.

– Кто вы, чем занимаетесь? – дежурным тоном спросил судья, но последовавший ответ вызвал у него неподдельный интерес и заставил бросить укоризненный взгляд на мсье Фльосона.

– Свое имя я уже называл. Натале Рипальди. Я следователь римской уголовной полиции.

– Что? – воскликнул мсье Фльосон, багровея. – Это неслыханно! Почему, черт побери, вы сообщаете об этом только сейчас?

– Мсье наверняка помнит, как полчаса назад я говорил о том, что хочу сообщить что-то важное.

– Да, да, конечно, но к чему такая скрытность?

– Мсье не проявил никакого интереса, и я решил, что не должен навязываться с тем, что он наверняка выслушает, когда сам посчитает нужным.

– Чудовищно! Ужасно! Я это так не оставлю. Ваше начальство еще услышит, как вы себя ведете! – продолжал бушевать шеф.

– Кроме этого, они услышат и мою версию этой истории и, надеюсь, прислушаются к ней. Я не стану скрывать от них, что я хотел при первой же возможности поделиться с вами своими сведениями, но вы отказались со мной говорить.

– Нужно было настоять! Это ваш прямой долг. Вы – служитель закона или называете себя таковым?

– Пожалуйста, если считаете нужным, телеграфируйте в римскую полицию, и вам ответят, что Натале Рипальди, ваш покорный слуга, по указанию руководства сел на экспресс до Парижа. Вот мои документы, официальная карточка, некоторые официальные бумаги…

– О чем же вы хотели нам сообщить?

– Я знаю, кем был убитый.

– Нам это уже известно.

– Возможно, но только его имя, насколько я понимаю. Я знаю, кем он был по профессии, чем занимался и с какой целью он ехал на поезде, потому что меня приставили за ним следить. Вот почему я здесь.

– Так он был подозреваемым? Преступником?

– Кем бы ни был этот человек, он сбежал из Рима с большой суммой денег.

– Значит, вор!

Итальянец сложил ладони выражающим сомнение и неодобрение жестом.

– Вор – сильное, плохое слово. То, что он перевозил, принадлежало ему или принадлежало раньше.

– Нельзя ли поконкретнее? – вспыльчиво перебил его маленький шеф.

– Если вы будете задавать вопросы, я…

Тут его перебил судья.

– Расскажите, что знаете. Обсудим потом.