— Потолкуемте же! — воскликнул Дамарр. — Никто не верит этому. К чему же тут скрытность? Я не вижу причины.

— Причина — опасность самого дела, — прошептал Бранкас. — Злонамеренные люди утверждают, будто покойный кардинал Мазарини мог оспаривать у короля Людовика Тринадцатого его отцовские права на теперешнего государя.

— Ах, это низко! — подхватил Сэн-Лорен.

— Может быть! Относительно тайного брака вдовствующей королевы с кардиналом не остается больше никаких сомнений. Железная Маска, говорят, был первым плодом запретной любви кардинала и королевы. Король Людовик Четырнадцатый будто бы является вторым ребенком, которого покойный государь счел своим, после того как были приняты меры скрыть доказательства первого проступка. Подобные вещи случаются сплошь и рядом, только внебрачные дети не всегда обречены носить железные маски.

Сюзанна тяжело дышала, откинувшись на спинку кресла, а лицо Сэн-Лорена было похоже на мраморное изваяние.

— Значит, того ребенка держали в безвестности? — спросила герцогиня де Сэн-Ибаль.

— Да, так оно и было. Опасались убийства, и хорошо сделали, что сохранили молодую жизнь.

— А зачем же маска?

— Это весьма понятно. Черты лица замаскированного узника так поразительно схожи с чертами короля Людовика Четырнадцатого, что это сходство сейчас выдало бы тайну, а кто может Вам поручиться, что у заключенного не явится охота выступить претендентом на французский престол?

— Вы правы. Отсюда — строгое заточение. Однако мне все еще непонятно, каким образом известие могло проникнуть в публику? Кто же, спрашиваю опять, видел Железную Маску?

— В том-то и суть вопроса, — подхватил камергер. — Ни единый человек не может выступить и сказать: “Я видел таинственного узника”.

— Вот и ошибаетесь, дражайший, — внезапно возразил полковник Вильбуа, сидевший до сих пор молча. — Найдется достаточно людей, которые видели заключенного в маске.

— А кто же они такие? Вы знаете кого-нибудь из их числа?

— Знаю, весьма коротко.

— Кто же этот человек? Назовите мне его, полковник! — воскликнула герцогиня Сэн-Ибаль.

— Да я сам видел замаскированного.

— Расскажите! — воскликнуло большинство гостей.

— Молчите! — умолял Пенотье.

— Господа, — сказал старик, — я серьезно полагаю, что не рискую ничем, если исполню Ваше желание. Ведь если бы кто-нибудь из Вас вздумал болтать о слышанном от меня, то он навлек бы на себя такую же опасность, как и я сам. Поэтому я расскажу свое приключение только четырем молчаливым стенам.

Присутствующие придвинулись ближе к нему. Сам Пенотье, хотя боязливый и нерешительный, пылал не меньшим любопытством, чем его гости. Полковник еще раз доверчиво осмотрелся в кругу своих слушателей, откашлялся и приступил к рассказу.

Почти четыре года тому назад корпус, в состав которого входил наш полк, занимал город Пиньероль. Вам известно, господа, что тамошний гарнизон меняется ежегодно и лишь двести человек, охраняющие цитадель, остаются там постоянно. Пребывание в благодатном Пьемонтском краю было нам всем настолько приятно, что я с досадой принял весть о предстоящем выступлении.

Полковник д’Арвиль, состоявший в то время комендантом пиньерольского форта и цитадели, примерный служака, старался утешить нас и младших офицеров. По его словам, он завидовал нам в том, что мы увидим опять прекрасный Париж. Когда мы готовились уже к выступлению, 28-го марта 1661 года в Пиньероль прибыл курьер с известием, что кардинал Мазарини скончался поутру девятого марта в Венсенне, близ Парижа.

Такая новость, понятно, произвела большое впечатление. Все чувствовали, что предстоит важный переворот в государственном строе. Так как я в то время уже подумывал об отставке, то будущее не особенно заботило меня, и в день получения известия я еще отправился в форт, чтобы поболтать о случившемся с Арльвилем за стаканом вина.

Я застал добрейшего коменданта в страшном волнении. Он, видимо, что-то скрывал.

— Черт возьми! — воскликнул я. — Что такое с Вами, Арльвиль? Неужели смерть скаредного министра касается Вас так близко?

— Нет, дружище, — ответил комендант, — дело не в том. Я расстроен странным приказом, который привез мне курьер. Я должен лишиться командования цитаделью и вместо этого заведовать городским гарнизоном. Это — понижение по службе. Разве я в чем-нибудь провинился?

— А кто назначен Вашим преемником? — спросил я.

— Никому неведомый офицер. Я никогда не слыхивал его имени. Это — некий де Сэн-Марс.

Я слыхал эту фамилию в армии и вспомнил, что в годы моей молодости один де Сэн-Марс служил в королевских мушкетерах, но пропал без вести, скрылся и никому из нас не было ничего известно о его дальнейшей участи.

— Не тот ли это самый? — спросил я д’Арльвиля, после того как рассказал ему о своем знакомстве с Сэн-Марсом.

— Весьма возможно, — ответил комендант. — Посмотрим, что принесет нам предстоящая перемена.