Все-таки Поляков понимал и разделял негодование бывшего шефа по поводу царящих беспорядков. Он охладил себя шайкой воды, но все еще никак не реагировал.

— Ордена Ленина, медали за доблестную службу — все это ушло в прошлое, товарищ. Это считается теперь побрякушками той выдуманной системы, основанной на терроре и репрессиях. И мы были не товарищами, Олег Иванович, мы были, оказывается, оппортунистами. Ты, я, десятки миллионов, которые работали на КГБ и считали, что таков единственный путь к вершинам и к хорошей жизни. Коммунизм? Социализм? Все это чепуха, Олег Иванович. Чепуха! Все медали, все побрякушки — сейчас они стали символами наших провалов и теперь годятся лишь для музеев или помоек. Настанет день, когда туристы будут рассматривать эти экспонаты коммунистических времен так же, как ужасы периода нацизма.

Бессвязное чудовищное обвинение по поводу всего, чем занимались они оба. Какова же цель этих разглагольствований? — думал Поляков.

— Советский Союз развалился. Кремль рухнул, — продолжал генерал. — Теперь, Олег Иванович, каждый за себя, пока еще страна не оказалась полностью в объятиях политической и экономической анархии. Наше государство превращается в примитивные джунгли — жестокий мир, где царствуют бесконтрольные бандитские шайки, а Москва скоро станет похожей на Чикаго тридцатых годов.

Не мог уже Поляков выносить ни этой жары, ни болтовни давнего знакомца. С трудом вдыхая густой, похожий на пар из суповой кастрюли воздух, Олег Иванович скатился вниз по лестнице, полез в холодный мраморный бассейн. Он тихонько взвыл, когда распаренное тело погрузилось в ледяную воду. Затем перебрался в бассейн с теплой водой, находившийся рядом. Сделалось очень приятно.

Завернувшись в чистые накрахмаленные простыни, оба вернулись в раздевалку, где смахнули в газету остатки рыбьей шелухи и костей, оставленных прежними посетителями, велели убрать пустые пивные бутылки. Поляков чувствовал, что вот сейчас собеседник скажет нечто важное.

Поляков растерся банным полотенцем, отковырнул крышку с бутылки и половину содержимого вылил в горло. Затем откинулся на спинку дивана, откусил пол-ломтика рыбы и расчесал рукой волосы на груди.

Кожа блестела, весь организм стал как новехонький. Наступил момент неимоверного блаженства, и для полноты счастья не хватало только женского тела.

— Хотелось бы, чтобы мы снова стали вместе работать… — неожиданно и вовсе некстати, не под настроение, сказал Марченко.

Так вот она, причина смехотворного спектакля в бане. Но где же работать вместе? В КГБ или в наследовавшей его организации? Поляков не позволит себя одурачить во второй раз. Марченко отпил пива, на верхней губе остался след пены.

— Ты, Олег Иванович, обладаешь большим опытом и способностями. Мы с тобой много работали вместе, мы даже чуть не погибли вдвоем во время перестрелки в Кабуле. И ты знаешь, что я тебя глубоко уважаю.

Поляков выплюнул на пол неразжеванные остатки рыбы, так его душили злоба и возмущение.

— Товарищ Марченко, ты куча вонючего дерьма, — выпалил он. — Если ты так восхищался мной, почему же допустил, чтобы меня уволили, действовал как зорицский холуй? Где же твои стойкость, принципиальность, Виктор? Я видел их десять лет назад в Кабуле и в прошлом на границе с Ираном. Но ты вел себя совсем иначе, когда меня гнали со службы. Ты предал меня.

Руки у Полякова тряслись, когда он выковыривал рыбью косточку, застрявшую в зубах.

— Я не ожидал, что ты так заговоришь со мной, Олег Иванович, — обиделся Марченко.

— Но ты этого заслуживаешь, вонючий мерзавец, — отрезал Поляков. — Ты сломал мою карьеру и ожидал после этого, что я стану восхищаться и благодарить тебя?

— Вот поэтому я и предлагаю выбор. У тебя есть талант, опыт, хитрость и ум. Именно поэтому я доверил тебе проведение операции с золотом. Я тем самым продемонстрировал полную веру в тебя. Но Зорин вырвал это дело из моих рук. У него и Раджабова существует особая договоренность. Я полагаю, что узбек платит Зорину, чтобы Центр не тревожил банду. Зорин получил твою задницу, а теперь хочет получить и мою. Но сейчас он разоблачен…

Марченко враньем проложил себе дорогу в высшие эшелоны КГБ, интригами и обманом обеспечил свое нынешнее положение.

— Не обижайся, Олег Иванович. Давай еще искупнемся.

Но на этот раз беспардонному лжецу не удалась его уловка. Поляков уперся подошвами в соседнюю скамью и помотал головой.

— Продолжай наслаждаться, Виктор Петрович! А мне дай доесть рыбу и допить пиво. Потом я присоединюсь к тебе.

Что бы ни думал Марченко, он знал одно — нужно проявить терпение. Принудить Полякова он не мог ни к чему. Генерал встал и направился мимо отдыхавших обратно в обитель жары и пара. В мыльном отделении он лег и щелкнул пальцами, чтобы привлечь внимание Игоря, своего младшего помощника. Лишь через двадцать минут массажа Марченко решил: хватит, пора вернуться к Полякову, тот что-то задержался или пропал за завесой пара в мыльной.

— Ты не видишь товарища, с которым я пришел сюда? — спросил он. Игорь перестал растирать жиры марченковской ляжки и послушно обвел взглядом скамьи и бассейны. Он запомнил хромающего человека, поскольку Марченко обещал хорошо заплатить за массаж этого калеки.

— Не вижу. Наверное, его здесь нет. Иначе увидел бы.

Игорь был человек надежный. Он уже давно служил глазами и ушами КГБ в этой бане, каждый день находился на посту возле каменной скамьи, сообщая после кому следует о происходивших здесь событиях, разговорах, наклонностях и поступках посетителей, — все это Управление внешнего наблюдения с удовольствием заносило в досье. После путча хаос внутри КГБ привел к тому, что ежемесячные доклады Игоря прекратились, но его привычка наблюдать, слушать, запоминать — осталась.