Пятьдесят лет назад, насколько я помню, начертание было запрещено преподавать на дому — Совет был заинтересован в том, чтобы адепты усваивали этот материал быстро, правильно и ОДНОВРЕМЕННО, невзирая на происхождение и разницу в исходных знаниях. Совет хотел видеть в рядах магов опытных, уверенных в своих знаниях, грамотных специалистов. На подготовку которых тратились немалые средства и время.

А сейчас программу вдруг решают сжать, сроки на обучение важнейшим приемам сокращают. Адептам позволяют проявить самостоятельность, допускают разночтения, сомнения, вызывают ненужный азарт. Буквально провоцируют их на опасные эксперименты, искушая попробовать, давая мнимую свободу выбора… вопрос только: для чего?

Не дожидаясь разрешения преподавателя, я медленно опустился обратно в кресло и снова задумался.

Не нравится мне все это. Ни новая программа, ни выбранный Советом курс на сближение потоков, на измененное расписание… с одной стороны все вроде выглядит неплохо — в молодых людях поощряется активность, решительность, целеустремленность, любопытство… но сколько из них сумеют разобраться в рунах и будут дотошно изучать их до тех пор, пока не поймут все до последней закорючки? Сколько сможет усидеть в книгохранилище в поисках истины, которая однажды не позволит им совершить грубейшую ошибку? А сколько ринется исследовать древний алфавит без предварительной подготовки и с завтрашнего же утра помчатся мучить телепортационную арку, рисуя на ее стойках кривые символы? Лишь потому, что «разрешили»?

Конечно, в стенах Академии никто из этих энтузиастов не погибнет и даже не пострадает, если неправильно начертит ту или иную пространственную руну. Их защитят, сберегут, позаботятся… до выпуска. И за годы учебы кое-что из недоданного материала они все-таки поймут, дочитают, додумают. По крайней мере те, кому действительно интересно. Но сколько их будет на весь выпуск? Один? Два? Три человека? А что будет с остальными — теми, кто не утруждал себя дополнительными занятиями и читал лишь то, что положено по программе?

Тревожный звоночек, не правда ли? Особенно, если присовокупить его в другим таким же.

Хотя, может, кому-то понадобились именно адепты-недоучки? Может, кто-то в Совете заинтересован как раз в том, чтобы большая часть магов потеряла… вернее, никогда не приобрела необходимую квалификацию? Все же быть самым умным в стране дураков — заманчивая перспектива… для некоторых. Стать одним-единственным знающим посреди целого мира неграмотных баранов — все равно, что стать богом…

А кто в наше время не хочет хотя бы на минутку превысить свои полномочия?

— Невзун, вы опять спите? — недовольным голосом прервал мои размышления мастер Нарди.

Не открывая глаз, я отрицательно качнул головой.

— Теперь уже не до сна, господин фон Берден… и, вероятно, не только мне.

— Вы это о чем? — озадаченно спросил «светлый», когда я нахмурился и резко поднялся с кресла. Всего за мгновение до того, как снаружи заверещал проклятый колокольчик.

Я рассеянно улыбнулся.

— Ни о чем, мастер Нарди… вполне возможно, я просто сгущаю краски.

И до того, как он успел опомниться, вышел из аудитории, уже твердо зная, что мне нужно поторопиться.

Глава 7

Даже спешить надо грамотно и с умом.

Мастер Твишоп.

На уроке по магии Земли и Жизни я решил не выпендриваться и, в рамках проверки своей теории, вел себя вполне прилично. То есть на рожон не лез, с преподавателем не спорил, гадостей не говорил и позволил себе только одну вольность — без спроса занял мягкое, обитое зеленым бархатом и невероятно уютное с виду преподавательское кресло, на которое положил глаз еще с порога.

Тем не менее, мастер Рух Мкаш, в простонародье ласково именуемый Хмырем, мои усилия почему-то не оценил и, едва зайдя в учебную комнату и увидев мои честные глаза, сделался каким-то неприветливым. А когда я вежливо поднялся вместе со всеми, вообще скривился, будто на его любимом сидении внезапно образовалось подозрительное желтое пятно.

— Что еще за новости? — процедил «светлый», быстрым шагом пройдя мимо тревожно замерших возле парт студентов. — Кто такой? Что вы делаете на моем месте?

Хм. Какой, однако, тон…

Я бегло оглядел преподавателя: неопределенного возраста, мрачный даже с виду мужик определенно не деревенского происхождения. Темноволосый, по-военному коротко стриженый. С хмурым неулыбчивым лицом, несущем на себе явные признаки породы. Серые глаза, прямой нос, чуть выдающийся вперед узкий подбородок, тщательно выбритые щеки, обветренная кожа, как если бы ее обладатель зимой и летом спал на свежем воздухе или же очень часто переезжал, предпочитая резкие перемены климата. Подтянутая фигура. Резкие движения. Острый взгляд. Хрипловатый голос, любящий бросать отрывистые, больше похожие на команды, фразы…