От сияющего, как солнце, шара, она ожидала тепла или вибрации, но к ощущению, нахлынувшему в то же мгновение, Эмирабель была не готова. Ощущению холода, дрожи, боли и ужаса, стократ превышавшему всё когда-либо изведанное ей во время целительства. Ощущению одного умиравшего существа и другого, испуганного грозящей гибелью. Замка и амулета.

Захлестнутая огромностью и неожиданностью чувства, она хотела отдернуть руки — но было поздно. Точно сами собой, ладони ее легли на мутную поверхность шара…

* * *

Белка упала и застыла, не в силах шевельнуть даже пальцем. Если бы ей сказали сейчас, что она умерла, она бы еще долго думала, огорчиться ей или обрадоваться: настолько полное изнеможение она не испытывала еще ни разу в жизни. Ледяные плиты под ней, холодный влажный воздух, боль своя, боль чужая — она не чувствовала и не помнила ничего. Девочка не понимала даже, открыты у нее глаза или закрыты: она смутно видела колодец и часть галереи, но без объема и цвета, будто нарисованные на мешковине. В ушах звенела на мерзкой комариной ноте тишина.

Отчего она упала? Что происходило после того, как руки коснулись шара? Получилось ли у нее задуманное? И с ней ведь, кажется, был кто-то еще? А задуманное — что?.. Хотя какая разница… Спать… отпустить всё… забыть… уснуть… спать…

Что-то большое и мягкое рухнуло рядом, и в ноздри ударил едкий запах, от которого желудок сжался в комок и прыгнул к горлу. Она застонала, пытаясь отвернуться — и ядовито-зеленая вспышка обожгла сетчатку даже через веки. Или глаза ее были открыты?..

Гром ударил по барабанным перепонкам — и моментально поток звуков обрушился на нее, как река, прорвавшая плотину. Рев, треск, вопли, шипение, грохот, вой, стук, визг!.. Если бы смогла, Белка зажала бы уши — но сил не хватало даже на это.

Комок синего света просвистел над ее головой и с хрустом врезался в нечто рычащее слева. Рык превратился в хрип и пропал. Вспышки слепили, не переставая, летели камни и обломки досок, что-то острое вцепилось в лодыжку и так же неожиданно сгинуло, а сверху вдруг брызнули горячие капли зловонного дождя… И вдруг всё закончилось. Остался лишь запах гари, оплавленного камня, и непонятная едкая вонь, о происхождении которой Эмирабель, алхимик, не могла даже догадываться.

— Ага, склевали каплуны хозяйские гроши! — прозвучал ликующий клич, и тут же упругая волна воздуха обдала ее, бросая в лицо новую порцию смрада, пыли, мелкой щебенки… и бело-рыжих перьев.

— Что?.. — Белка попробовала закрыть глаза и обнаружила, что всё это время они и были закрыты.

— Всё хорошо, — поспешил заверить ее другой знакомый голос, и запах теплого хлеба, смешанный с железистой нотой крови, накатил из-за спины. Сильные руки приподняли ее, усаживая, бережно поддерживая голову, и она одним долгим взглядом окинула открывшуюся перед ней картину: обломки галереи, из которой, будто гнилые зубы, торчали обгоревшие доски… оплавленные кратеры в стенах, остывавшие и истекавшие малиновой лавой… омерзительные останки и ошметки чего-то, что только кошмарам снится в кошмарах…

— От…ку…да?.. — едва понимая и слыша себя, выговорила девочка, но седое крыло, огромное, как флаг на шпиле башни, взметнулось и указало на дальнюю стену. Там, клозах в пятнадцати от пола, дверной проем темнел осыпью камней, а из порога торчал огрызок галереи.

— Нашли дорогу по переходу, — дыхание виконта коснулось ее шеи как ласковый ветерок, успокаивая и вселяя надежду. — Не знаю, что происходит в замке… Но сюда они больше не попадут.

— Петушились петушки, да перышки порастрясли! — радостно хихикнул Пасаре, опустился перед Белкой, и обернулся стариком — жест, адресованный темноте, крыльями показать было бы затруднительно. — Сдохни, Сарут Астаз Доар, как твои крысы!

— Сарут?!.. — в одно мгновение Белка вспомнила всё и почувствовала, как кровь отливает от лица.

— Не волнуйся, — Рамай ободряюще сжал ее плечи. — Он хотел открыть Врата, но здесь это просто так не сделать. Для этого нужно собрать вместе много обитателей его мира, или чтобы его кто-то пригласил. Мы лишили его и того, и другого.

— А проклятие?! — спохватилась Эмирабель.

— Отступает, отступает! — возбужденно округлил глаза старый граф и замахал руками, будто что-то отгоняя: — Фу, тьфу, улетай, выбросить не жалко!

— У нас… у тебя то есть, — поправился юноша, — почти получилось. Если бы не твари — ты бы завершила!

— Сейчас завершит! — самоуверенно изрек патриарх са Флуэров и мотнул головой внуку: — Поддержи! Продолжаем! Полетели!

— Стойте… — Белка страдальчески нахмурилась, силясь ухватить какую-то мысль, невероятно важную, но из-за усталости соображая медленно и туго.

— Чего стоять! Бежать надо! Вставай, лентяйка! Провалялась полвечера! — сердито притопнул старичок.

— Но она устала… — попытался защитить ее Рамай — и получил свою долю ругательств.