Память снова молчала.

— Ты ничего не помнишь, бедняжка… — прозвучал над ухом сочувственный голос повелителя, холодные пальцы коснулись ее щеки, стирая чудесным образом сомнения и нерешительность.

— Я подскажу тебе, — мягко проговорил он. — Надо замкнуть узор.

Белка нахмурилась, удивляясь своей несообразительности. Конечно же, нужно замкнуть узор!

— Как, мой господин? — обратила она взгляд на бородатого, и тот по-отечески улыбнулся:

— Отдай ему частичку себя. Сосредоточься на нем. Подумай о нем. Полюбуйся на него. Смотри, какой он сложный, огромный… и прекрасный. Ну?.. Попытайся, Эмирабель фамилии Ронди. По сравнению с тем, что ты уже сделала, остались сущие пустяки.

—

Я

сделала?!..

— Ты. Мастерская работа. Вдохновенная. По-женски изящная и надежная. У меня такое никогда бы не вышло.

Чтобы скрыть смущение от похвалы, девочка мотнула головой на отвратительный грязный шар:

— А… что делать с пузырём?

— Когда рисунок замкнется, о пузыре… как ты изволила выразиться… можно будет забыть.

Что-то далекое закричало в глубине души — неистово, безумно, отчаянно, и музыка кружевной паутины поплыла фальшивыми нотами, на краткую долю секунды обнажая вокруг ужас, разруху и тьму, но повелитель тронул ее за плечо, и всё испарилось, как морок.

— Чего же ты медлишь?

— Д-да. Да. Сейчас, мой господин, — она обвела взглядом стену, отыскивая в сплетении алых и черных линий глубинную логику, погружаясь в них, теряясь, растворяясь — и ощутила, как получив ее внимание они запульсировали жизнью.

Ее жизнью.

Они засветились — слабо, поначалу едва заметно, но сильнее с каждым мгновением, и принялись расти. Даже не оборачиваясь, Эмирабель знала, что рваные края рисунка за ее спиной ожили и тянутся друг к другу, стремясь соединиться. При мысли об этом волна ужаса и ярости неожиданно всколыхнулась где-то глубоко в душе, и чей-то голос выкрикнул ее имя — раз, другой… Но повелитель ласково дохнул ей в лицо свежим льдом — и всё пропало.

— Спокойно, девочка. Всё будет хорошо, — глаза его вспыхнули.

«Отражая узор», — отрешенно подумала Белка. Ведь не могло же у человека быть угольно-черной радужки — и кроваво-алого зрачка.

* * *

— Он захватил ее!!! Помогай!!! — выкрикнул Филин, и в ту же секунду огромная тварь, похожая на летучую жабу, спикировала на него из открывшихся Врат, растопырив когти. Старик метнулся вбок, выплетая руками узор, и порыв ураганного ветра ударил чудовище об потолок. Повинуясь жестам, вихрь заметался по донжону, подхватывая и расшвыривая камни, доски и монстров, но на место каждой отброшенной твари из провала выпрыгивало три. Рамай вплел в его заклинание огненную струю, и рядом с голубым ветром Пасаре вырос и понесся на монстров торнадо, сыплющий синими искрами.

— Прекрати, куриная башка!!! — проревел старый граф. — Помогай ей!!!

— Они сожрут нас! — закрывая лицо от огня, юноша подался вперед, посылая ураган навстречу стае крылатых чудовищ.

— Лучше пусть сожрут они, чем!.. — прорычал дед. — К ней!!!

Рамай взмахнул руками, рассеивая свое заклинание и, пригибаясь и закрывая голову от летевших обломков, побежал к девочке. Наперерез ему кинулась свора чешуйчатых тварей. Он уложил заклятьем одну, ранил вторую, но остальные накинулась, сбивая с ног и целя на горло. Виконт рухнул под их натиском, закрывая лицо и шею. Челюсти, словно капканы, вцепились в руки, разрывая плоть и дробя кости — и вдруг монстры забились в агонии, а слух резануло родное: «…Ветер и волки!..»

Он вскочил, но тут же согнулся от боли, схватившись за искалеченную правую руку. До хруста стискивая зубы, чтобы не закричать, он вскинул глаза на спасителей. Отцовские гвардейцы!

— Охраняйте Рамая и девушку! — прохрипел он и бросился к Белке.

Девочка лежала, подтянув колени к подбородку и закрыв руками лицо. Виконт отвел ее ладони и увидел широко распахнутые глаза. Не мигая, они смотрели в никуда, и если бы не слезы, промывавшие дорожки в жуткой маске из крови и копоти, можно было подумать, что она умерла.

— Доамна Эмирабель?.. — юноша торопливо стиснул ее плечо.

Она даже не вздрогнула.

— Доамна Эмирабель!!! — выкрикнул он, перекрывая шум сражения — но девочка не шевелилась.

Рамай оглянулся, ища деда среди хаоса монстров, стали и магии — и замер. В нескольких клозах от них в свете Шара под слоем мусора и грязи блеснули черно-алые трещины. Переплетаясь и ветвясь, будто стрекала какой-то мерзкой твари, они тянулись к Шару.

— Доамна Эмирабель… — виконт обхватил ее, прижал к груди и заглянул в глаза, касаясь лбом ее лба. — Это я… Тень… Услышьте меня… Пожалуйста… Это Тень… Вы меня помните?

Он потянулся к ней всей силой, всеми мыслями, стремясь пробиться сквозь незримую стену между ними. Торопливо шепча ее имя, он вызывая в памяти их краткие встречи, образы Филина, матери, з

а

мок с его башнями, галереями и тайнами, небо и птиц над ним, траву, растущую на его древних стенах, и как колышет ее теплый ветер под утренним солнцем, и как веселые нарядные крестьяне собираются по праздникам на ярмарку к мосту… Оживляя в памяти то светлое, что видел, не покидая замка ни разу в жизни, он дарил собранные по крупицам драгоценные воспоминания ей, выплескивая разноцветным потоком, открываясь перед ней, чувствуя, как в страдающей душе Белки что-то пробуждается в ответ. Еще немного — и преграда падет, и он сможет разбудить ее и вытянуть в этот мир. Еще чуть-чуть… еще самую малость… еще…