– Ничего! – перебил его Шрам. – У меня для него тут, за городом, гостинец припасен. Так что мы с ним еще потолкуем.

Беспалый взял эту обмолвку на заметку и продолжил:

– Да и у меня к нему есть свои претензии. Так отчего бы нам с вами не посотрудничать?

В последнее время Шрама преследовали неудачи одна за другой. Вернувшись в Питер, ничего не добившись в Москве и едва не попав под пули, Шрам понял, что Беспалый не соврал. Смерть верных телохранителей и особенно стрельба в «Арагви» укрепили его в мысли, что Варяг не просто выжил, а нагрянул в Питер и тайно руководит действиями своих невидимых бойцов, которые со всех концов начинают посягать на его, Шрамовы, владения, да и на него самого. После долгих раздумий Шрам все же приказал Моне связаться по канадской цепочке с Сержантом и сообщить ему о новом предложении по совместной работе – ликвидации Варяга. Эта приманка должна стать для Сержанта желаннее всяких гонораров, рассудил Шрам. Хотя и на гонорар за голову Варяга он тоже не поскупится.

После очередного разговора с Беспалым Шрам окончательно потерял покой. Впрочем, как матерый хищник в минуту опасности, он не только не утрачивал присутствия духа, но, наоборот, становился еще злее, еще собранней и сильнее – готовый клыками и когтями рвать противника, защищать свою жизнь, свою территорию.

Шрам был готов к драке. Но он все равно страшно нервничал и ничего с этим не мог поделать. Чтобы сейчас успокоиться, Шрам долго и тупо глядел на белый циферблат своего «Ролекса» в бриллиантовой окантовке. Он обожал дорогие часы. Ему было наплевать на время – время всегда работало на него, но он упивался благородным блеском золотого корпуса, сверканием вмурованных по ободку бриллиантов, изящными платиновыми стрелками и тяжелым, червонного золота, браслетом. Стоили эти часики под сто штук баксов.

Но теперь Шрама не радовала даже эта дорогая игрушка. Все его мысли были прикованы к ветхому трехэтажному домишке на Васильевском острове, где ему сегодня предстояла встреча с генералом Калистратовым. Последняя встреча. К ней он подготовился основательно.

Сразу же после вчерашней беседы с Беспалым он позвонил в Москву и попросил Калистратова срочно приехать в Петербург ночным экспрессом. Сегодня он уехал из своего офиса в «Прибалтийской» сразу после обеда, попросив секретаршу не соединять его ни с кем, и для пущей убедительности отдал ей свой мобильник.

Этот домишко на Васильевском играл для него какую-то, едва ли не мистическую, роль. После той первой встречи с Калистратовым год назад Шрам облюбовал дом «Леноблкниги» для незапланированных тайных встреч с людьми, которых не должны были видеть ни его телохранители, ни секретарши, ни ближайшие сподвижники – никто! Здесь он встречался с переодетыми в штатское высокопоставленными эмвэдэшниками и другими высокопоставленными чиновниками.

Он чувствовал, что его влечет сюда даже тогда, когда встречаться-то было не с кем. Шрам догадывался почему, но не осмеливался себе в этом признаться.

Причина же была проста. Его влекла сюда давно высохшая и отмытая кровь трех верных телохранителей, убитых на его глазах. И это уже не было мистикой. Это был страх, глубокий, подспудный страх, который он старался заглушить. Страх, что рано или поздно, но неминуемо эта кровь проступит на его ладонях и лбу и его мрачная тайна станет известна всем…

Шрам давно уже отгоревал по тем троим. Ему часто приходилось терять людей, но он не привык долго пребывать в трауре. На смену одному убитому бойцу приходили два-три новых. Бравые, мускулистые, отчаянные ребята со стиснутыми зубами, которым грела душу мысль, что они будут работать на самого Шрама, смотрящего Санкт-Петербурга. И бойцы нового призыва оказывались не хуже прежних.

Но сейчас тревожные мысли просто захлестывали Шрама. Если Варяг жив и бежал из колонии, следовательно, рушились все планы насчет сходняка, на котором надо ставить вопрос о выборах нового смотрящего.

Да что там выборы смотрящего!

Само существование Шрама становилось настолько сложным и опасным, что впору шкуру спасать. Немедленно нужно заняться уничтожением свидетелей, всех тех, кто мог хоть как-то догадываться о причастности Шрама к убийствам Ангела, Графа, кто мог сболтнуть, что именно он, Шрам, сдал сначала Варяга ментам, а потом и многих других. И конечно, перво-наперво ему предстояло убрать главного свидетеля – генерала Калистратова.

Въехав во двор трехэтажного домика, Шрам свернул за угол и поставил машину у заколоченной двери в подвал. Сегодня он приехал на невзрачной «Ниве», взятой в Колпине. Он открыл багажник и вынул оттуда объемистый коричневый баул. Баул был тяжелый. Быстро оглядевшись по сторонам, Шрам подошел к двери в подвал и сильно рванул дверь, так что хлипкие гвозди, которыми она была приколочена, сразу выскочили. Степанов вошел в кромешный мрак, прикрыл за собой дверь и, посветив заранее припасенным фонариком, поставил баул в пыльный угол. Потом подошел к двери, ведущей на лестницу.

Проверил – дверь была не заперта. Он потушил фонарик и выбрался наружу.

Калистратов начальственно хлопнул ладонью по столу.

– Да ты хоть понимаешь, Саша, что это значит? Если он жив, если ему удалось бежать из колонии, то тогда и ты, и я, и еще бог знает сколько людей оказываются под ударом… А кстати, а у тебя откуда такие сведения?

Шрам хмуро усмехнулся, глянув на часы. Восемь уже… Вяло отозвался:

– У меня телеграф не хуже вашей фельдсвязи работает.

– А ты ни с кем не встречался… оттуда? – подозрительно поинтересовался Калистратов.