Ну все – довела до ручки своими издевательскими замечаниями. Я сурово посмотрел в наглые зенки журналистки и решил раз и навсегда дать достойный отпор ее ничем не обоснованным нападкам.

– Вообще-то мои личные дела никоим образом, кроме меня самого, никого не касаются, в том числе и всяких приблудных девиц, пусть они даже наипрославленнейшие Доннован-Зальцберги, но я все-таки тебе кое о чем поведаю. Во-первых, мы знакомы с Варварой еще с тех времен, когда ты была сопливой девчонкой и бегала в школу, но теперь все кончилось – мы разошлись как в море корабли и больше никогда не сойдемся. Во-вторых, если бы тебе хоть чуть-чуть стало известно о былых подвигах новоявленной подруги, твой острый язычок вряд ли повернулся бы назвать Варвару «наивной девицей». И, в-третьих, сама-то для чего сбежала из дома? Сказать? – Я обвел присутствующих победным взглядом и, не дожидаясь ответа Пат, выпалил: – Вовсе не для того чтобы доказать всему миру, какая ты талантливая журналистка, а с целью влюбить в себя этого прощелыгу Лориана. Похоже, денежками отца охомутать парня тебе не удалось. По наивности и присущей всему женскому полу глупости ты полагала, что черствое сердце красавчика можно покорить каким-то репортажем о быте и нравах вонючих пастухов. Думала: «Проявлю крутизну, утру всем нос, вот тут-то Лорианчик – мой, никому не отдам красавчика!» Ответь, Пат, если я не прав.

– Дурачок ты, Коршун! – весело улыбнулась Патриция. – Психоаналитик из тебя никакой, и все твои логические умозаключения – бред сивой кобылы. Давай на этом покончим со взаимными упреками и, как говорит Брюс, «устаканим наши отношения».

От удивления и разочарования я разинул рот и минут пять простоял столбом, недоуменно вглядываясь в счастливое лицо девушки. Ее абсолютно неадекватная реакция на мои резкие слова не поддавалась никакому вразумительному объяснению. Признаться, я был уверен в том, что она сразу же расплачется и по укоренившейся традиции умчится жалеть себя за ближайший куст. Ждал гневных выкриков и колких замечаний в мой адрес или еще каких женских штучек, на которые они великие мастерицы. Короче, я был готов к чему угодно, но только не к виду этой ее сияющей мордашки. Интересно, чем же я так ее порадовал?

Ломать голову над извечной загадкой женской души я не стал. Вместо этого хлопнул в ладоши и громко обратился к ветерану с вопросом:

– Ну что, Брюс, готова еда?! Умираю жрать хочу, аж кишки прилипли к позвоночнику!

– Не боись, паря, наешься, и не только наешься…

Компаньон с загадочным видом подошел к месту, где валялась наша поклажа, и торжественно откинул брезентовый полог, скрывавший до поры до времени прихваченные хозяйственным гномом из лагеря эльфов трофеи. Развязал рюкзак и небрежно начал извлекать из него многочисленные бутылки с красочными наклейками.

Король даже присвистнул от великолепного зрелища представленного изобилия и многообразия видов и сортов выпивки. Если бы Матео только знал, сколько еще пузырей распихано по рюкзакам в качестве заначки на черный день, восторгу его не было бы предела, а ветерану в награду за проворство и сообразительность уж точно был бы обеспечен жесточайший сухой закон до самого окончания путешествия.

Предвосхищая реакцию Его Величества, Брюс суетливо зачастил, обращаясь к нахмурившемуся было монарху:

– Сегодня можно, Матео… По глоточку не помешает… Полная и окончательная победа над врагом все-таки… Грех за это не выпить… А… Матео?

Король посмотрел на страждущего, громко расхохотался и милостиво махнул рукой.

– Валяй, старый пьяница, но только по глоточку – не больше!

Лицо Брюса мгновенно расплылось в широкой радостной улыбке. Одной рукой он прижал к животу бочонок пива, другой умудрился зацепить пяток бутылок и, весело позвякивая ими, направился к костру. Проходя мимо меня, он тихонько прокомментировал последнюю фразу своего короля:

– Это как масть ляжет. Никогда не откладывай пьянку на завтра, а любовь на старость. Правда, Коршун?

Не согласиться с приятелем я не мог и в ответ пробормотал что-то невразумительно-одобряющее…

Пока накрывали на стол – все тот же расстеленный на земле брезент, пока раскладывали еду по тарелкам и разливали по стаканам напитки, лагерь окутал ночной мрак. На небе разом запылали тысячи неправдоподобно огромных фонарей, складываясь в причудливые контуры созвездий, многие из которых жителям северного полушария знакомы лишь по описанию путешественников. На востоке над дальним лесом вспыхнуло оранжевое зарево восходящего ночного светила.

Где-то рядом раздался грозный рык голодного хищника, и во мраке плотоядно загорелась пара желтых огоньков. По всей видимости, нашу компанию изучали на предмет кулинарной пригодности. Однако все были уверены в том, что охранные заклинания, наложенные Фариком, надежно защищают нас от посягательства со стороны любого, даже самого крупного зверя.

Злыдень давно уже не реагировал на подобные визиты вежливости. Вот и сейчас он спокойно посапывал поблизости от костра после того, как лихо умял приличный шмат мяса, щедро сдобренного крупной солью, и не мешал своими приставаниями остальным членам экспедиции наслаждаться трапезой.

Сегодня наш стол в буквальном смысле ломился от яств. Кроме супа, приготовленного ветераном, убывшая группа поддержки оставила нам переносной контейнер-холодильник, доверху наполненный разными деликатесами, в основном морского происхождения.

Отдав дань кулинарным талантам компаньона, я основательно приложился к балычку, икорке и лобстерам. Как и положено по этикету, пил сухое белое вино, которого стараниями Брюса было предостаточно.

Фарик и Патриция к пиву и крепким напиткам не притрагивались – так же, как и я, потягивали вино. Зато ветеран отрывался по полной. В результате к концу ужина в двадцатилитровом бочонке оставалось на донышке. Справедливости ради нужно отметить, что к ячменному напитку с удовольствием прикладывался не только он: Матео и, как ни странно, Трол составили выпивохе достойную компанию.