– Уж больно жестоко песик поступил со зверем, – стала оправдывать свой испуг Пат, даже не отреагировав должным образом на «дуру». – Мог бы как-нибудь помягче с ним обойтись.

В ответ Брюс лишь сплюнул на травку и отвернулся от журналистки, проворчав под нос нечто неразборчивое в адрес «сердобольных тупиц».

– Зря ты так, Пат. – Я попытался объяснить девушке мотивы кажущейся жестокости Злыдня. – Волколак не просто машина для убийства. В данный момент это артист… гладиатор, и он играет для своих друзей. Играет, на мой взгляд, гениально – одна разорванная пасть чего стоит! Поэтому, когда псина вернет свой изначальный облик, не вздумай ругать его за излишнее жестокосердие – обидится.

Пока мы обсуждали этический аспект безжалостной расправы над «бедной зверушкой», наш герой стал выходить из состояния боевой трансформации. Прямо на глазах он начал уменьшаться в размерах, плавно перетекая в столь привычный для всех окружающих образ огромного черного как смоль волчары с хитровато-добродушным выражением на улыбчивой мордашке. Через минуту Злыдень, весело помахивая хвостиком, крутился вокруг Брюса, однозначно давая понять, что война – войной, но обед – по расписанию.

Каждый из нас посчитал своим долгом поздравить друга со знаменательной победой. Кто-то восторженно трепал его за уши, кто-то гладил по спине, кто-то заботливо натягивал на него слетевшую одежонку, и каждый (даже некоторые чересчур сердобольные девицы) посчитал своим долгом в словесной форме выразить свой полный респект отважному герою. В конце торжественной церемонии ветеран поставил перед псом тарелку с огромным куском мяса и на вопрос начальника экспедиции: «Не многовато ли ему на завтрак?» махнул рукой и со знанием дела ответил:

– Не боись, монарх, Злыдя потерял столько каллориев, что ему и трех таких кусков маловато будет! – Затем он печально посмотрел на валяющиеся в потухшем костре перевернутые котелки для варки пищи и, схватившись рукой за нос, посетовал: – Вот незадача – снова придется готовить!..

Пока расторопный Брюс под личным руководством Его Величества занимался приготовлением завтрака, я присел рядышком с аборигеном и задал ему вопрос:

– Что это был за зверь? Прям ожившая картинка из учебника палеонтологии – на вымершего тираннозавра здорово похож, только тот по описанию раза в два крупнее был.

– Огра не знать тираннозавра, моя народ называть такая зверя джуч – страшная джуч. Другая зверь огра не бояться, эта бояться. Тока джуч редка бывать тута.

– И что же вы делаете, если, например, эта тварь наведается в деревню?

– Вся огра сразу брать огня и итить гнать джуч. Если зверь не уходить, наша звать шаманка. Угрюк-Хай сердиться и убивать джуч.

Наконец-то я узнал, для чего нужен ограм шаман – отгонять этих самых джучей. Тема меня заинтересовала, и я решил продолжить ее обсуждение:

– Скажи, Трол, чем занимается Угрюк-Хай, когда джучи не интересуются ограми.

– Шаманка сильна-сильна занятая, Корша. Она лечить огра, помогать рожать баба, всегда говорить наша вождь, что нада и что не нада делать. Угрюк-Хай крутая, она может иметь целый три жена. Трол нада быстра итить деревня, жениться, тада Курухуль не доставаться шаманка.

– Получается, кто поспел, тот и съел. Ну что же, друг, мы все успели полюбить большого Трола, и расставаться с тобой нам будет грустно. Однако при подобных обстоятельствах дела личные важнее всего прочего – нельзя допустить, чтобы ты и девчонка всю жизнь страдали, а злой шаман глумился над вами…

Огр был вполне предрасположен к тому, чтобы излить на мою голову все, что скопилось у него на душе, но его окликнул король и пригласил для беседы к костру.

Оставшись в одиночестве, я обвел взглядом лагерь, ненароком наткнулся на Пат, оживленно жестикулировавшую ручонками перед носом Фарика, и сразу вспомнил недавний ночной кошмар, в котором мы вместе с ней тонули. Перед глазами в ускоренном темпе промелькнули самые захватывающие моменты моего сновидения.

«Кажется, во сне мы с журналисткой состояли в очень близких отношениях, – несуразная мысль вдруг посетила мою голову. – Точно, Коршун, вспомни, как ты плакал навзрыд, когда водяное чудище зацапало ее в свои смертельные объятия».

Я внимательно присмотрелся к увлеченной беседой с магом девушке и стал анализировать мои чувства к ней. Красива? Пожалуй – да, но одного этого недостаточно, чтобы свести Коршуна с ума – попадались и краше. Что еще в ней такого необычного? Самоуверенная, наглая девица, и больше ничего – пустышка.

Пат словно ощутила на себе мой изучающий взгляд: повернула в мою сторону свое разгоряченное личико и, окатив меня с ног до головы зелеными брызгами, улыбнулась.

– Коршун, иди к нам! Мы тут поспорили с Фариком. Я ему говорю, что это один из уцелевших динозавров, а он утверждает, что это какой-то неизвестный вид пресмыкающихся, не имеющий никакого отношения к древним ящерам.

Я махнул рукой, мол, пустое, и хотел было пойти к костру, послушать, о чем таком важном беседуют гномы с огром, но не успел подняться на ноги. На меня накатило, будто я снова вернулся в свой недавний сон. Из потаенных уголков души начала подниматься теплая волна нежности к этому золотоволосому зеленоглазому существу. Вновь остро резанула по сердцу боль утраты, испытанная во сне. Вне зависимости от собственной воли мне вдруг захотелось подойти к девушке, крепко обнять, осыпать всю ее поцелуями, а потом взять на руки и баюкать, как малое дитя, чтобы никакие страхи не беспокоили любимую…