Шрифт:
– Возле старого пляжа Самохин останавливался?
– Останавливался. На обратном пути. Мы до острова прокатились и сразу назад.
– Во сколько вы там останавливались?
– Часов в девять.
– Вечера?
– Да. Слегка темнеть начало уже. Может, начало десятого было.
– Половину уже было, – вмешался в разговор Самохин.
– Александр, не надо рот открывать, когда вас не просят. – Жарких смерил Самохина суровым взглядом. Что греха таить, ему было приятно слегка унизить завхоза в глазах его симпатичной подруги. – Светлана, вспомните, вы кого-нибудь видели на пляже в тот вечер?
– – Да. Там тетка сисястая была и еще один придурок поддатый. Мы его потом с собой забрали.
– Придурка опишите.
– Длинный носатый. В черной рубашке. Наверное, бывший уголовник.
– Почему вы так решили?
– Он разговаривал так, как будто с приветом, и у него наколка на всю грудь была.
– Какая?
– Церковь.
– Господин Самохин его как-нибудь называл?
– Да, сейчас вспомню… Стас! Противный дядька.
– А женщина? Она тоже с вами поехала?
– Нет! Она на пляже осталась.
– Живая?
– Конечно, живая! Какая еще?
Жарких вытащил из кармана фотографию.
– Она на снимке есть?
– Вот эта женщина на пляже была! – решительно ткнула длинным алым ноготком администратор салона в изображение Раисы Квасовой.
Глава 48
Чтобы уменьшить шум, Посохин поставил на минимальные обороты вентилятор (он принес его в свой рабочий кабинет из дома, едва наступило лето) и, переключив телефонный аппарат на громкую связь, набрал номер мобильника Татьяны Горобцовой.
– Татьяна? Здравствуйте! Моя фамилия Посохин. Вам Наталья Барсукова должна была насчет меня звонить.
– Да, она звонила. Здравствуйте! Что вы хотели узнать?
– Мне нужно с вами поговорить об одном происшествии, свидетелем которого вы были почти три недели назад. Мы не могли бы сейчас встретиться?
– Я не знаю… Вы на машине?
– Да.
– Подъезжайте тогда к хозяйственному магазину, что возле прокуратуры. Сможете?
– Это тот, который под вывеской «Метизы»?
– Да, да! Я сейчас там как раз. Хотела кое-что для дома взять. Буду ждать вас у входа.
– Договорились. Еду.
Татьяна Горобцов оказалась привлекательной крашеной блондинкой лет тридцати-тридцати трех. Посохину, с раннего подросткового возраста и до сих пор, именно тридцатилетние женщины казались наиболее соблазнительными. Конечно, если на них не было налета вульгарности. Но к горькому сожалению майора, как раз пошлость и стала одной из самых распространенных черт современной женщины.
Горобцова стояла возле припаркованной рядом с магазином хозтоваров новенькой «Нивой» и, поглядывая по сторонам, листала какой-то рекламный проспект.
– Ваш транспорт? – спросил Посохин, подходя к молодой женщине и указывая на внедорожник. – Когда брали?
– Мой! – с гордостью ответила та, кокетливо поправляя волосы. – Месяц уже катаюсь.
– Здравствуйте! – Посохин хотел протянуть женщине руку, но тотчас передумал. В данном случае деловой стиль был, пожалуй, не к месту. – Меня зовут Павел. А вы Татьяна?
– Татьяна. Здравствуйте.
Она бросила рекламный проспект в урну.
– Разговор поведем без формальностей, хорошо? – предложил Посохин.
– А почему нет? Формальности не всегда есть хорошо.
Татьяна осторожно, соблюдая приличия, несколько раз с головы до ног ощупала его взглядом. По тому, как она, вскинув голову, выпрямила спину, по игривому блеску ее глаз, Посохин понял, что ей он очень понравился. К собственному неудовольствию, он, не сразу обратил внимание на то, что на безымянном пальце Горобцовой отсутствовало обручальное кольцо.
«Хорошо, что я ей с рабочего телефона позвонил, – подумал майор. – Дамочка может оказаться приставучей».
– В мою машину сядем? – спросила Горобцова.
– Давайте лучше на свежем воздухе поболтаем. Вон там, в сквере, на скамеечке. Вы не против моего предложения?
– Нет, конечно! – улыбнулась Горобцова. Два плотных ряда ее некрупных, с жемчужно-матовым блеском, зубов напоминали молочной спелости зерна в кукурузном початке.
«Ее улыбающееся личико может украсить рекламный баннер зубной пасты и без фотошопа», – отметил про себя Посохин.
Он аккуратно взял молодую женщину под локоть: