— Не помню… Повторите, пожалуйста, имя. Как? Хулио Руис Оливейра? — валял дурака Тапурукуара. Потом он обратился к майору: — А вы, майор?

Майор улыбнулся Тапурукуаре.

— Я его знал. Но я еще не успел вам кое-что сказать, господин судья. Узнав об убийстве Мерфи, Руис Оливейра украл все его деньги и скрылся в неизвестном направлении. Полиция прилагает все усилия…

Что за удивительные совпадения, господин майор, — сказал Этвуд, — стоит нам начать разыскивать какого-нибудь человека, связанного с Мерфи или имеющего возможность внести некоторую ясность в обстоятельства его смерти, как вы заявляете: он повесился, мы его не знаем, он исчез, совершил преступление, убежал…

— Жизнь полна поразительных неожиданностей, — назидательным тоном изрек Тапурукуара, — и никто не в силах этого изменить. Пытаться постичь неведомое или не считаться с неизбежным — значит, не понимать самой сущности жизни.

— Мистер Этвуд, — произнес майор, — даю вам честное слово, мы найдем Оливейру. Не только из-за кражи, мы учитываем то, что он мог быть свидетелем убийства.

Этвуд как бы шутливо погрозил майору палкой.

— Это неправда. У мистера Мерфи была при себе только очень небольшая сумма. Все деньги, оставшиеся после нескольких переводов матери, он поместил в банк. У меня есть номер его счета, и я знаю величину находящейся там суммы. Оливейра не мог украсть этих денег. Поэтому-то меня беспокоит исчезновение очередного свидетеля, — спокойно сказал Этвуд и взглянул на Манагуа. — Напомнить, где вы встречали Оливейру? В «Гаване» в день прилета мистера Мерфи в Сьюдад-Трухильо.

Манагуа сказала:

— До свидания, господин сенатор. Когда вы начинаете выступать в роли человека, знающего мою жизнь и моих знакомых намного лучше меня, вся эта история перестает вызывать раздражение и становится просто смешной. «Гавана», кажется, какой-то второсортный ночной бар. Я никогда не бываю в подобных заведениях. И я впервые в жизни слышу о прилете какого-то мистера Мерри…

— Мерфи, — поправил ее Тапурукуара.

Этвуд, пожимая протянутую руку Хуаны, почувствовал, как острый ноготок впился ему в запястье, и перехватил ее отчаянный взгляд. Незаметно для других, прощаясь с Манагуа, он положил на стол серебряную зажигалку.

Когда все вышли в холл, он сказал:

— Ах, я, кажется, забыл зажигалку.

— Сейчас я вам ее принесу, — торопливо предложил Тапурукуара.

Этвуд удержал его.

— Нет, нет, спасибо, — и поспешил в направлении гостиной.

Их опередила Манагуа, попросив подождать, — она сама принесет зажигалку. Тапурукуара отступил.

Когда он брал зажигалку, Манагуа прошептала, едва шевеля губами:

— Спасибо. Прислать Гордона. — И вслух добавила: — Пожалуйста, господин сенатор.

Тяжелая окованная дверь захлопнулась.

Этвуду показалось, что Хуана прислонилась к ней и зарыдала.

— Вот видишь, голова дубовая, — сказал я Эскудеро после звонка Этвуда, — мы забыли оставить в посольстве список покупок.

— Эскудеро не видеть такой список. Мистер Этвуд звонить?

— А ты думал, что звонит святой Харлампий?

— Мистер Кастаньо смешно говорить. Голова дубовая и святой Харлампий. Вы знать святых. А что значить дубовая голова?

Я поехал к Этвуду. Его вызов нарушил все мои планы, — мне вовсе не хотелось лишний раз появляться в посольстве, за входом в которое, безусловно, следили. Я рассчитывал только на донос Эскудеро — может быть, он поможет оправдать это, уже третье за сегодняшний день, посещение Этвуда.

Этвуд был сильно взволнован.

— Зачем вы только придумали эту очную ставку! Манагуа все категорически отрицает. Ван Оппенс считает, что ход был неудачен.

— Еще сегодня, благодаря очной ставке, я буду знать название аэродрома, с которого увезли де Галиндеса, — ответил я. — Здесь, в Сьюдад-Трухильо, мы, по-видимому, ничего не добьемся, во всяком случае, ничего не сумеем изменить. Однако у нас есть возможность добраться до нью-йоркского центра «Белой Розы» или разоблачить руководителя сети тайных агентов полиции Трухильо.

Этвуд рассказал мне, как прошло посещение Манагуа. Я сразу догадался, что Ван Оппенс, направившись к Хуане, потянул за собой шпика.

Я сказал об этом Этвуду.

— Уж не знаю, кого они выследили — вас или Ван Оппенса, — ответил он, — Где конверт от письма де ла Маса, отправленного из Нью-Йорка? Он должен быть у Ван Оппенса.

— Ван Оппенс его не получит, мистер Этвуд.

— А я? Мне вы его доверите?

— Мистер Этвуд, какого черта Ван Оппенс полез к Манагуа? Что он оттуда принес, чего добился? У Манагуа было несколько таких конвертов, и он мог попросить у нее еще один или все сразу.

— Ван Оппенс непременно должен…

Я перебил его:

— Ван Оппенс непременно должен выбросить из головы даже мысль о том, что я буду на него работать.

— Это наше общее дело, мистер Уинн.

— Нет. Ван Оппенс занимается разными делами, нужными разведке, действующей неофициально и нелегально на территории чужого государства…

— В Доминиканской Республике генералиссимуса Трухильо вы защищаете законность? Это звучит несерьезно.

— Я защищаю свои принципы. Я работаю для открыто действующей комиссии, созданной конгрессом и утвержденной государственным департаментом Соединенных Штатов Америки? Никакая другая роль меня не устраивает.