Вечером 23 августа 1936 года Военная коллегия Верховного Суда вынесла приговор — заговорщики, среди которых подавляющее большинство составляли евреи: Ф. Давид, Э. Дрейцер, Н. Лурье, И. Рейнгольц, Р. Пикель, Э. Гольцман и другие были приговорены к расстрелу. А 25 августа 1936 года в связи с открывшимися новыми обстоятельствами суд приговорил Каменева-Розенфельда и Зиновьева-Апфельбаума к расстрелу. Яростно борющийся с верующими в России официальный «безбожник» Апфельбаум-Зиновьев перед своей казнью усердно читал молитвы на иврите.

С учетом состава высшего руководства НКВД и ближайшего помощника Сталина Лазаря Кагановича картину в конце августа 1936 года можно представить следующим образом — вышеназванные осужденные заговорщики-троцкисты еврейской национальности готовили заговор против Сталина, чтобы отобрать у него власть над СССР, а другие евреи, преданные Сталину: Л. Каганович, Янкель Сорензон-«Агранов», «двурушный» Гершель Ягода защищали Сталина и громили своих соплеменников — заговорщиков. В своих мемуарах участник тех событий энкэвэдист А. Орлов-Фельдбин по поводу картины «Одни евреи допрашивали других евреев» отметил оригинальность момента: «следствие приняло характер почти семейного дела». Во многих случаях хорошие знакомые или даже друзья допрашивали друг друга, и обе стороны прекрасно понимали что происходит и почему. То есть — наблюдаем внутрипартийные разборки за власть, в том числе и внутриеврейские разборки, где во главе одной, более-менее интернациональной группировки стоял Сталин. В результате всей этой заварухи, «разборки» преимущественно еврейская группировка проиграла. Этот проигрыш отразился в августе 1936 года в постановлении Президиума ЦИК СССР, который постановил:

«Впервые в истории еврейского народа осуществилось его горячее желание о создании своей родины, о создании своей национальной государственности». Задачу поставили переселенческому отделу НКВД — силовым методом переселить в Биробиджан из городов 150 тысяч евреев (В 1939 г. — перепись в Биробиджане выявила всего 108 тысяч общего населения). Высылка возможных законспирированных троцкистов на далекий Восток явно была «профилактической» мерой.

В августе 1936 года также был арестован председатель исполкома Еврейской АО («Биробиджана») И.И. Либерберг. По поводу ареста председателя исполкома ЕАО («Биробиджана») И.И. Либерберга Г. Костырченко в своей книге пишет: «Теперь уже бывшего председателя исполкома ЕАО обвинили в активном участии в 1933 году в троцкистской террористической организации, "руководителей" которой, Я.С. Розанова и Н.В. Билярчика, взяли к тому времени под стражу на Украине. Два месяца Либерберг все отрицал, но потом, видимо, подвергшись допросам "с пристрастием", признал предъявленные ему обвинения, подтвердив 9 марта 1937 году свою вину на заседании военной коллегии Верховного суда СССР.» («Тайная политика Сталина», М., 2001 г.).

Мне в таких случаях нравится классическое предположение — «видимо, подвергшись допросам "с пристрастием", признал предъявленные ему обвинения». Во-первых, там не было видно допроса «с пристрастием», поэтому «видимо» здесь в малой степени вероятности. С большей вероятностью я могу утверждать, что «пристрастия» не было, и совершенно точно — что заговор был.

Перед судебным процессом ЦК предоставил Бухарину отпуск, который он решил провести на Памире, и Бухарин узнал о возбуждённом против него деле, находясь на отдыхе в Средней Азии. Узнав результаты этого судебного процесса Бухарин начал спасительно «маневрировать» — 1 сентября 1936 года он написал из Азии письмо Ворошилову, будучи уверенным, что его текст станет известным окружению Ворошилова, в том числе и Сталину: «Циник-убийца Каменев омерзительнейший из людей, падаль человеческая. Что расстреляли собак — страшно рад». — Очень омерзительно выглядел «герой» — борец-мученник современных либерал-демократов, но эта жалкая уловка похоже сработала, — 10 сентября 1936 года газета «Правда» сообщила, что Прокуратура СССР прекратила расследование в отношении Бухарина. Но Бухарин продолжал страховаться и слать Сталину, как якобы старому другу, трогательные верноподданнические письма.

А когда он вернулся в Москву и попытался попасть на прием к Сталину и Молотову, то его никто не принял. Тогда Бухарин написал объёмное письмо членам Политбюро, в котором клялся в верности Сталину: «Я во всех областях с подлинной убежденностью защищал линию партии и сталинское руководство. Что мерзавцев расстреляли — отлично, воздух сразу очистился».

В сентябре Сталин, как обычно, поехал отдыхать в Сочи. Понятие — «отдых» у Сталина было относительным, он работал и раздумывал вдали от кремлевской суеты. Как когда-то, он внимательно вглядывался в партийные массы и выдергивал себе в помощники умных и верных людей, таких как Киров, Куйбышев, Ежов. Теперь же Сталин выдернул из партийных низов себе в помощь очередного умного русского — Жданова, и в Сочи с ним обсуждал последние события, и заодно проверял его различные качества — не ошибся ли? И им было над чем поразмышлять. Н. Кузьмин в своей книге поведал две истории, связанные с Ягодой, одну 1934 года — «Глава московской ЧК Нечаев и секретарь московского горкома партии Бауман случайно вышли на след организации, которая впоследствии получит название "Заговор ОГПУ против Сталина". Попались на какой-то мелочи курсанты школы ОГПУ Орлов, Юрчик и Середа. Все трое входили в состав тайной роты боевиков. Моментально запахло жаренным. Ягода, сильно рискуя, действовал быстро и решительно. Оба разоблачителя, и Бауман, и Нечаев были арестованы и расстреляны».

Вторая история произошла уже в 1936 году, о которой в начале предыдущей главы уже упоминалось — «Николай Иванович Ежов имел обыкновение приезжать на Лубянку без предупреждения. Однажды, заявившись, он не нашел на месте никого из высших. Он обошел несколько кабинетов. Наконец в приемной Воловича он застал группу сотрудников, столпившихся у окон и живо наблюдавших за тем, что происходит во дворе. Ежов тоже выглянул и тут же поспешил вниз. Во внутреннем дворе проводились учебное занятие какой-то неизвестной воинской части. Отборные парни двухметрового роста штурмовали объект, похожий на правительственное здание в Кремле. Оказалось, в НКВД с некоторых пор сформировалась Особая рота боевиков. У немцев она называлась "Команда ваффен СС" и чрезвычайно эффективно действовала при расправе Гитлера с Рэмом в "ночь длинных ножей". Подчинялась она самому Ягоде».

Понятно, что Ежов обо всём информировал Сталина. И Сталин, обсуждая в Сочи со Ждановым личность Ягоды и его подозрительные действия, принял решение и послал телеграмму в Москву Молотову 25 сентября 1936 года:

«Считаем абсолютно необходимым и срочным делом назначение тов. Ежова на пост наркома внутренних дел. Ягода явным образом оказался не на высоте своей задачи в деле разоблачения троцкистско-зиновьевского блока ГПУ опоздал в этом деле на 4 года».

Да, — Сталин сделал правильный вывод, разложил всё по частям, а затем сложил в единую картину, — и получилось, как мы наблюдали в нашем исследовании, что заговорщики, вдохновленные затянувшимся кризисом сталинской коллективизации, гражданской войной с крестьянством, в первый «голодный» год — 1932-й стали собираться, организовываться и готовить заговор против Сталина. Гершель Ягода не мог не вызвать сильных подозрений, но против него не было пока веских прямых доказательств участия в заговоре. И 26 сентября Гершель Ягода был снят с должности народного комиссара внутренних дел (НКВД).

А по утверждению «Чубайса истории» Э. Радзинского — Сталин снял с поста Г. Ягоду, потому что тот был слишком добр и гуманен. Радзинский: «Хозяин ещё раз понял: Ягода не на высоте — по-прежнему "нянькается" с партийцами».

Вместо Ягоды во главе НКВД Сталин поставил Николая Ежова, который уже давно вникал в эту работу. Это совсем не значит, что руководство НКВД стало русским. Сталин подстраховался и заместителями Ежову назначил Мойшу Бермана, Мойшу Фриновского. Ещё одним заместителем Ежова с подачи заведующего политико-административного отдела ЦК Иоселя Пятницкого-Таршиса был назначен Абрам Левин под маской «Бельский». Остался первым замом наркома НКВД и Янкель Агранов-Соренсон. У самого главного Кадровика в СССР была своя замысловатая кадровая стратегия по поводу очень уважаемых им евреев, которую современные евреи «почему-то» никак не могут оценить по достоинству. Начальником кадров наркомата Сталин поставил М.И. Литвина, начальником особого контрразведовательного отдела Сталин поставил Лейбу Кагана-Миронова, отдел охраны высших должностных лиц возглавил К. Паукер. Все вышеперечисленные, кроме Ежова — евреи. Даже возникал вопрос — а не «свадебный ли генерал» простак Ежов, не всего лишь русская афиша ненавистного ведомства? И напомню — дома за надежностью Ежова присматривала жена Евгения Соломоновна Фейгенберг-Хаютина, любовница писателя Исаака Бабеля, любовница редактора газеты «Крестьянская газета» Шимона (Семена) Урицкого и, вероятно, любовница ещё других «достойных» людей. Как видим — кто-то боялся главу Контрольной комиссии и затем главу грозного НКВД, а кто-то совсем не боялся и смело шалил с его женой.