Треск и невыносимый скрип оглушил всех на борту. Таранный раструб дромона хищно вонзился в кормовую часть галеаса, проломил борт, застрял в трюме и, вращаясь по инерции, разворотил всю корму корабля. Вырвавшись с треском, галеас пошёл дальше. Трюм его быстро заполнялся водой. Оттуда заорали гребцы, затем послышался звон сорванных цепей, и обезумевшая ватага рабов ринулась наверх.

Чувствуя, что «Вольный» каким-то чудом возвращается на прежний курс, Марк разжал руки и поднялся. Носовая часть дромона была смята, таранный раструб торчал, словно вывернутый сустав. Пылая огнём, на одном парусе «Вольный» ещё пытался двигаться, но смысла в этом уже не было. Третий галеас подходил к правому борту дромона, готовясь к абордажу.

– Оружие к бою! Кто жив, готовься к рукопашной, кто ранен – за борт и к берегу! – отдал распоряжения Калиган и что-то быстро зашептал Флое.

К тонущему галеасу устремились союзные биремы – принимать на борт команду. Два западных галеаса чуть задержались, огибая тонущих, и это дало возможность «Вольному» сразиться со своим противником один на один. Флагман, едва справляющийся с пожарами, остался далеко позади.

Марк бросился к правому борту, где собирались все способные держать оружие. Таких оказалось около тридцати – остальные были ранены или мертвы.

– Ты цел? – улыбнулся ему Автолик. – И у меня ни царапины.

Он без устали бил из своего лука, сбивая готовящихся к абордажу дейев. Длинные стрелы с лёгкостью пронзали похожие на водоросли одежды морских даймонов.

Подошёл Калиган, опираясь на обломок гарпуна и сжимая свой длинный меч одной рукой. У Марка возникла безумная идея.

– Калиган, я должен прорваться на галеас! Там в трюме полно рабов… они могут перейти на нашу сторону, понимаешь?

Учитель-следопыт смерил его неодобрительным взглядом.

– Тебя убьют прежде, чем ты ступишь на палубу.

– Не убьют! Я нужен Акафарте и Асамару.

– Тогда свяжут и бросят в трюм. Оставь эти глупости, Маркос.

– Я миротворец, и у меня Логос! – яростно заговорил Марк, злясь, что у него нет времени раскрыть Калигану свой замысел более убедительно. – Этот меч способен рассекать оковы: и железные, и духовные. Я освобожу гребцов, и вместе с ними мы захватим галеас!

Калиган посмотрел на него со скепсисом, но ничего не ответил, так как вражеский корабль подходил к «Вольному» уже впритык.

– Я помогу тебе, Маркос, – раздался за спиной мягкий голос Никты. – Только забудь о мече. Не Логос делает тебя миротворцем.

Марк обернулся к ней, но уточнить, как она собирается ему помочь, не успел. Хранительница бросилась к уцелевшей мачте и ловко полезла на самый её верх.

Убрав вёсла и приподняв абордажные трапы, галеас становился борт к борту «Вольного». С вражеского корабля доносилось злобное рычание и горели мёртвым огнём гнилостно-зелёные глаза дейев. В эту секунду идея с прорывом на вражеский корабль показалась Марку безумной затеей. Лезть на возвышающийся борт под сабли и багры мог только обезумевший самоубийца.

«Спаситель, дай мне сил, дай мне отваги…» – попытался взмолиться Марк, но даже на это времени у него не осталось.

– Поднять копья! – приказал Калиган.

Вовремя, потому что дейи, не дожидаясь команды, с рёвом прыгнули на борт «Вольного». Первые из них тут же напоролись на четырёхгранные острия копий, но даже пронзённые они в ярости потянули когтистые лапы к изумлённым матросам.

– За борт их, за борт! – закричал Калиган.

А с галеаса прыгали новые и новые дейи, с треском приземляясь на многострадальную палубу «Вольного». Сабли и широкие абордажные тесаки нелюдей крушили щиты и рассекали головы. Трое или четверо южан пали сразу, остальные попятились от борта. «Я должен прорваться на галеас», – постановил себе Марк, унимая разбушевавшиеся чувства, но как осуществить такой прорыв, пока что не представлял. Готовясь встретить первого нелюдя, он подхватил деревянный щит и поднял Логос над головой. И только тёмная тень, промелькнувшая в прыжке с мачты на мачту, на миг привлекла его внимание.

***

«Как бы сейчас поступил Эфай? Что он бы сделал против надвигающейся громадины?»

Никта тщетно пыталась найти ответ. Эфай никогда не воевал на море, как и она. Как и она, он ничего не смыслил в абордажной схватке.

«Напрасно думаешь о нём, хранительница секретов. Не пытайся думать умом учителя. Это не путь Посвящённого. Прекрати подражать учителю. У тебя свой путь».

Она глядела на заполненный морскими нелюдями борт вражеского галеаса – жуткую рычащую массу, но страха перед ними не было. Страх хранительницы был совсем иным. Страх перед бездной – но не той, которая под ногами, а той, что простирается над головой. Бездна ответственности, призвания, чаяний и надежд, возложенных на таинственное звание – Посвящённая. Бездна, грозившая обрушиться всей необъятной вселенской массой на её плечи, растереть в пыль и развеять по ветру.

«Не страшись этой бездны. Она не враг. Она – твоя сила. Поднимись к ней. Соприкоснись со вселенной твоего Творца. Воспари над всем, что именуется словом «невозможно». Нет никакого твоего опыта, твоей памяти, твоего прошлого. Есть только ты и это мгновение – твоя жизнь, твоя вечность».

Никта ринулась вверх, хватаясь за тросы и обрывки парусов. Помогала сноровка, приобретённая в лесах Спящей сельвы. Достигнув верхней поперечины мачты, хранительница осторожно поползла, слыша внизу крики завязавшейся драки.