Шрифт:
Он встал на цыпочки и позвал шепотом: «Ни-на. Это я. Слышишь?»
Но как раз в этот момент его ноги оторвались от земли, и он испытал знакомое чувство невесомости и тошноты.
Глава X, в которой Волков узнает о себе страшную новость
На этот раз все кончилось быстро, и он очнулся от дикой головной боли. Еле-еле открыв глаза, Волков увидел склоненное к нему бледное лицо Долговязого.
– Эй, ты чо, – с ужасом спросил Долговязый, – откинулся что ли?
– А? Нет, я пока… я пока еще нет, – приходил в себя Волков.
Вокруг него было темно и тихо.
– Слушай, Долговязый, а какой сейчас год? Скажи, а? Какой год? – вцепился Волков в Долговязого.
– Дак все тот же, 2015, – удивленно ответил Долговязый.
– Минус еще один год, – удивился и Волков. – А число-то? Число, какое?
– Одиннадцатое, Волков, одиннадцатое февраля.
– Число не изменилось, – Волков оглядел комнату. Это было знакомое ему помещение жилого корпуса. Вокруг все спали.
– Это что, я все еще здесь что ли? Убил? Убил Елагину?
– Да вроде нет, – сглотнул парень и попытался убрать от себя вцепившегося Волкова. – Спер что-то.
– А, ну да, ну да, – усмехнулся Волков. – А ты что подскочил?
– Так ты это, загибался что ли, в натуре, – сказал Долговязый. – Разбудить тебя не мог, тряс, тряс, уже думал всё, отмучился Волков, ан нет.
– Слушай, Долговязый, знаешь, что со мной? Знаешь? – схватил его за воротник Волков.
– Да не знаю я, отвянь!
– Я был в том времени, понимаешь? Когда ничего еще не было, когда я не грабил никого и никакой Елагиной не убивали.
– Во сне что ли?
Волков приблизил Долговязого к себе и внимательно посмотрел ему в глаза.
– Ну да, во сне. Только сон потом сбывается, понял? Можно все изменить, хочешь? Хочешь, я тебя во сне найду? Расскажу тебе, что сядешь, может, и не станешь никого грабить. Хочешь жизнь свою изменить?
– Да не знаю, – усомнился Долговязый, – вроде нормальная жизнь-то.
– Ты хочешь человеком стать? – допытывался Волков. – Чтобы все по-настоящему, семья там, работа?
– Да не, – потряс головой Долговязый, – не хочу. Я работал уже.
– Ну да.
Волков отпихнул Долговязого.
– Ну ладно, живой я. Спать ложись, спасибо.
Долговязый полез на верхнюю шконку.
– А кем работал-то? – полюбопытствовал Волков.
– Да так, грузчиком. Муку там, печенье грузил. Тяжело.
– Это где это ты трудился?
– Да не помню уже, завод какой-то со сладостями.
– Это «Пролетарец» что ли?
– В натуре, он кажись.
– Слушай, – оживился Волков, – а когда это было-то?
– Ой, – зевнул Долговязый, – кончай базар, я спать.
Через несколько минут Долговязый уже спал.
Волков поднялся и принялся шагать из стороны в сторону. Заснуть ему все равно уже не удастся, а шаги хотя бы немного измотают его тело. Его била дрожь. От того, что увидел Нину, от того, что понял, что в силах что-то изменить в своей странной путаной жизни. Кто-то наверху дает ему шанс все изменить, и он, Волков, обязан им воспользоваться. Надо только придумать как.
Каждый сон, каждый рывок в прошлое дается Волкову годом жизни здесь в настоящем. Но это такая ерунда, если представить, как много же он хотел бы изменить!
«А этот Долговязый просто идиот, – думал Волков. – Как же так не хотеть ничего изменить?»
Он думал о Нине: «Только бы удалось! Только бы она прочла эту записку, а не эта профессор Костина! И хоть бы не подумала, что это шутка».
Светало. Волков по-прежнему наматывал круги. Вскоре объявили подъем и осужденные принялись рьяно заправлять койки, а затем отправились на завтрак. Волков успел заметить, что Долговязый как-то странно его разглядывает.
Во время работы, прошивая одну строчку за другой, Волков не мог унять дрожь своих рук, оттого ткань не слушалась, не хотела лезть под иголку, топорщилась.
– Слушай, Волков, – позвал его, сидевший за соседней машинкой Долговязый.
– Чего? – крикнул Волков.
– Ты может придурок, а может, нет. Я не разобрался еще. Но если нет, то я вспомнил тут, слышишь? – донеслось до Волкова сквозь стук сотен швейных машин.
– Ну и чего ты вспомнил? – кивнул Волков.
– Вспомнил, что хочу изменить.