– Голова?
– Ошка поднял сухие глаза, посмотрел на Галя и спросил: - Куда ты дел брата?

– Предал земле. Помолился за него. Создатель принял твоего брата, и однажды, если ты будешь верить - вы встретитесь. Но хотелось бы, чтобы не прямо сейчас, не в ближайшее время.

– Создатель не примет Хаша, он же из нагорского рода, - напомнил Ошка.

– После смерти это не имеет значения. Душа всегда принадлежит Создателю. Вот ходит теперь Хаш по далеким лугам, слушает пение птиц и все кажется ему удивительным и чудесным. Но тебя так просто я не отпущу. Так что, одевайся. Я купил для тебя куртку, штаны теплые, рубашку и вязанный жилет. В этом ты не замерзнешь. И для тебя, Лиса, купил штаны и куртку. А то в этой юбке тебе неудобно будет ехать верхом. Да и грязная она, выстирать надо бы... Или сжечь, чего уж там...

Лиса спорить не стала. Раз он берется довезти их обоих до Суэмы - то нечего и возражать. Конечно, Праведный Отец и рыцари ордена учили, что женщине негоже ходить в штанах или с непокрытой головой. И негоже глазеть на мужчин, но Лисе не привыкать нарушать правила.

Галь снова вышел, и Лиса переоделась. Ошка же завалился на подушки, закрыл глаза да так и лежал, не двигаясь и не издавая ни звука.

– Давай, вставай, - толкнула Лиса его рукой и поразилась тому, какой он стал горячий, - Ошка, ты слышишь? Ты, видать, тоже заболел...

Медлить нельзя ни за что. Лиса схватила рубашку, подняла мальчика и ловко принялась одевать. Заботливый Галь купил много одежды, по две шерстяные рубашки, по двое пар нижних штанов, белых и плотных. По две пары теплых брюк из грубой, колючей шерсти. Только заправляя рубашку враз ослабевшему Ошке Лиса вдруг поняла, что второй комплект предназначался для Хаша. А ведь будь оба мальчика здоровы, так небось страшно обрадовались бы обновкам. Такой одежды у них отродясь не бывало, откуда у простых деревенских детей нижние штаны из отбеленной ткани? Или вот такие толстые клетчатые рубашки, покрытые нежным ворсом?

Даже в капюшон от прямой длинной куртки вдета тесемка, и его можно затянуть так, что в уши не надует никакой ветер. Хорошо придумано, что ни говори!

Лиса старалась как можно больше думать об одежде, чтобы мысли о том, что Хаш сейчас мерзнет в земле, не приходили в голову. Она нахваливала куртку, говорила, что Ошка смотрится в ней, как господский мальчик, который в жизни не держал в руках мотыгу, и что мать бы его не узнала, если бы увидела.

На что Ошка слабым голосом возразил, что мать их тоже наверняка заболела и сейчас лежит одна в хате, и воды ей подать некому.

– Я один остался из мужчин в нашей семье. Только я один...
– заплетающимся языком проговорил Ошка.

– И тогда ты отвечаешь за свой род. На тебе лежит обязанность продолжить его, ты понимаешь? Потому надо торопиться. Суэмец помогает нам, и - знаешь что? Это чудо, скажу я тебе. Потому если бы не он, мы бы сейчас сидели где-нибудь в лесу, и даже Хаша предать огню было бы некому. Вот и хвала Создателю, духам, Знающим - всем, кто может нам помочь.

Снова появился Галь, приблизился к Лисе, положил ладони ей на плечи, всмотрелся в лицо. И Лиса смутилась страшно, потому что Галь был молод и красив, и темно-серые глаза его с еле заметными светлыми лучиками, казалось, заглядывали в самую душу. Сколько ему лет? И есть ли у него жена?

– Ты здорова?
– коротко спросил Галь.

Лиса моргнула, подумала, что в голове какая-то глупость и кивнула, после пояснила:

– Я болела в детстве и выжила. Мне красная лихорадка не страшна.

– Вот и славно. Хоть за тебя можно не переживать. Лошади оседланы, потому выходим, не станем терять время. Ошка, давай я снова напою тебя бальзамом, он придаст тебе сил. Будем ехать целый день, лишь бы добраться до Такнааса.

– У меня есть умда, пропуск, - не очень кстати сказала вдруг Лиса, - я сама хотела добраться до Такнааса. А мальчиков встретила в пути, в лесу. Они мне не братья, просто друзья.

– Какая разница?
– Галь уже не смотрел на нее, рылся в сумке, после наливал ароматную густую жидкость в ложку и поил Ошку.

И вот, они все втроем, наконец, выбрались на улицу. От них шарахались все, кто встречался, в спину неслись ругательства хозяина и неприятные взгляды постояльцев. А ведь они действительно принесли в этот город заразу. Что будет, если люди заболеют?

– Они могут заболеть красной лихорадкой, - тихо проговорила Лиса, забираясь на свою лошадку.

– Им привезут лекарства, приедет человек и будет отпускать каждому даром. Мы так уже делали в пограничных городах. Мы не можем оставить лекарства впрок, про запас. Не рискуем провоцировать беспорядки в этих местах. А помочь - мы всегда помогаем, если можем.

Ошку Галь пристроил в седле перед собой, взял поводья, оглянулся на Лису и тихо проговорил:

– Да хранит нас Создатель. В путь. Мы должны успеть.

После Лиса уже и не могла вспомнить эту дорогу. В памяти остались лишь рыхлые хлопья снега, что валили и валили с неба, да теплый хлеб, которым угощал Галь. И терпкий вкус его бальзама. Только один раз сделали привал, развели костер и поели - да и то, больше для того, чтобы отдохнули лошади. Лиса к тому времени проголодалась жутко, потому набросилась и на хлеб, и на колбасу и на сыр. Ошка не ел ничего, но Лиса почему-то перестала за него переживать. Как будто скинула тяжелую ношу с плеч и передала ее Галю. И ей хотелось одного - поскорее достичь Мраморного моста.