Карина перестала плакать и, не моргая, слушала. Профессор продолжал:

– Ее звали почти как вас – Кэрен. Кэрен Митчел. Ей было всего 28 лет, когда мы выявили у нее опухоль. Ее дочери было полтора года. Мы сделали операцию. Она прошла успешно. Потом мы ее почти год лечили. Но все-таки она умерла.

– Спасибо. Очень интересная история. – У Карины опять задрожали губы.

– Вы меня перебили, мэм. Через восемь лет после операции она упала с велосипеда и ударилась головой о дорожный знак.

– Придумали, наверное…

Профессор улыбнулся.

– Конечно, придумал – это у нас юмор такой. Американский. Может, и не очень смешно, но плакать-то вы перестали! А если серьезно, вот что я вам скажу. За те деньги, что ваш муж платит нашей клинике, мы не дадим вам умереть ни при каких обстоятельствах, даже если вы сами этого захотите. Все, к сожалению, мне нужно идти. А с доктором Брайаном поговорите. Обязательно. Он у нас очень умный.

Новый 1997-й год встретили в клинике. Накануне Карим притащил в палату сосну. Ему стоило огромных трудов уговорить персонал. Пришлось даже звонить директору. Тот все сразу понял и сделал для российских пациентов исключение. Но распорядился, чтобы сосну предварительно прокварцевали синим светом. Игрушки Карим купил в рождественском центре Санта Клауса. Карина радовалась им, как ребенок.

– В Москве я таких не видела. Давай их домой заберем!

– Конечно, заберем, аж восемьдесят долларов на них потратил. Что ж, я их здесь оставлю? Да никогда в жизни!

Без пяти двенадцать по Москве попытались позвонить Алине, но было занято. Через тридцать секунд она позвонила сама. Говорила с ней Карина:

– Привет! Мы тебе звоним, звоним, а у тебя занято.

– А я вас набирала. С Новым годом!

– И тебя с Новым годом! Ты хотя бы скучаешь о нас?

– Нет, мама. Некогда.

– Не верю!

– Ну, конечно, скучаю. Знаешь ведь. Зачем спрашиваешь? Как вы там отдыхаете без меня, не ссоритесь?

– Нет, все хорошо. На мюзиклы ходим, Голливуд видели. А тебе нравится в Лондоне?

– Конечно. Семья замечательная. Дом большой. У нас с Ленкой по отдельной комнате. Только едят они всякую фигню. Мюсли, морские водоросли, цветную капусту. Ничего, мы в Макдональдс ходим. Ой, я же теперь по-английски говорю так же, как и по-русски. Вчера зачет сдала по технике чтения.

– Умница. Тебе денег хватает?

– Еще на подарки останется.

– Не надо подарки. Питайся нормально.

– Хорошо. Папе привет. С Новым годом!

…Операция продолжалась около семи часов. Карим сидел, точнее, ходил из угла в угол в приемной профессора Рихтера. В 16–40 вошел уставший, но улыбающийся профессор и сказал Кариму:

– Все нормально. Завтра ближе к вечеру сможете с ней поговорить. А сейчас идите домой и выпейте за мое здоровье пару рюмок водки.

– А почему так долго, профессор?

– Старались очень. Хотели, чтобы швы у дамы были незаметны. Еще раз вам говорю: ОПЕРАЦИЯ ПРОШЛА ОТЛИЧНО. Все, идите к черту, дайте мне отдохнуть.

Карим пошел выяснять подробности у других врачей, участвовавших в операции. Но и они были немногословны. Он вышел из клиники, поймал такси и поехал в отель. По дороге попросил водителя остановиться у супермаркета, купил «ноль пять» финской водки, закуску. Разложив продукты и расставив бутылки на столе, Карим прошелся по номеру, нашел самый большой стакан, налил в него «с горочкой» сорокаградусной, выпил залпом, закусил соленым огурцом и лег на диван перед телевизором. Минут через десять полегчало. Закурил, вышел на балкон, какое-то время любовался предзакатным небом Лос-Анджелеса, вернулся к столу. Теперь уже налил водку в рюмку, нарезал хлеб, колбасу, сыр, открыл банку с оливками. Выпил, поел, убрал продукты в холодильник и пошел спать. Так закончился один из самых трудных дней в его жизни.

Разбудил Карима звонок мобильного. На экране высветился номер отца Карины.

– Салам, дядя Низам. Все хорошо. Прооперировали. Сейчас спит, часа через три поеду к ней. Говорят, теперь все зависит от нас. Я все сделаю, вы же знаете!

– Спасибо, сынок. Всегда знал, что на тебя можно рассчитывать. Как только закончите лечение, привези ее к нам, пожалуйста. Здесь она быстрее поправится.

– Да, конечно. Как только Карина захочет, обязательно привезу. Я буду еще звонить. Не переживайте, все будет хорошо.

Вечером ему разрешили войти в палату. Она его видела, но говорить не могла. Карим держал жену за руку, а у нее текли слезы.

– Рихтер сказал, что все прошло отлично. Ты молодец. Теперь будем лечиться, самое трудное у нас позади. И не плачь, пожалуйста, а то я сам сейчас расплачусь. Тебе от этого точно не будет легче.

Карима попросили выйти. У двери он встретил профессора.

– Скажите доктор, когда она сможет говорить?

– Дней через 5–7 мы разрешим вам общаться. А пока ее лучше не беспокоить, мы даем ей сейчас сильнодействующее снотворное. Во сне организм восстанавливается быстрее. Приходить можете ежедневно, смотреть на нее через стекло, говорить с врачами.