Описывать дальнейшие события подробно не имеет никакого смысла. Схематично это выглядело так: вокзал – поезд – дачный участок с непонятной конструкцией посередине – поезд – вокзал.

– Ты понимаешь, Карина, – делился с женой своими впечатлениями Карим, – захожу я в этот домик, а в нем тепло. На улице минус 10, внутри плюс 20. Стены тоненькие, сантиметров 25, не больше. Комнат всего три, размером примерно как наши. Если не больше. Но у нас в каждой батарее по восемь секций, а там по шесть.

Карина принесла завтрак. Карим ел с большим аппетитом, но не разбирал, что именно он ест – настолько был увлечен рассказом.

– Спрашиваю: в чем секрет? В кирпиче, говорят. Вы еще летом приезжайте. Никакой кондиционер не нужен. Себестоимость его производства сейчас двенадцать рублей. Обычного – четыре. Оказывается, в его структуре используется компонент какой-то, который они из Австрии получают. Но можно его производство и у нас наладить, нужно только купить запатентованную технологию. Австрийцы, естественно, не продают. Этот мужик местный говорит: дайте денег и год времени, мы сами его сделаем. На своем материале.

– А сколько им нужно?

– Они сами толком не знают. Говорят, может быть, сто тысяч долларов, а может, и миллион. Как повезет. Но главное – никаких гарантий. В принципе, можно и с австрийским компонентом их штамповать, но тогда с реализацией могут быть проблемы. Не каждый строитель захочет заплатить 12 рублей за кирпич. Даже за такой качественный. Люди тяжело переходят на что-то новое.

– И что ты решил?

– Пока ничего. Думаю. Дело вроде бы перспективное, но что-то меня напрягает. В банк за деньгами они не идут. Не хотят связываться с кредитами, процентами.

– А как выглядит этот австрийский компонент? Ты его вообще видел?

– Видел. Обычный порошок зеленоватого цвета. Расфасован в тридцатикилограммовые бумажные мешки.

– Может, ты слетаешь к этим австрийцам? Поговоришь с ними. Ты всегда умел с людьми договариваться.

– Черт его знает. Может, действительно удастся получить технологию. Надо бы с Пашей переговорить. Идея его все-таки.

Паше идея переговоров с австрийским заводом понравилась. Он всегда любил переговоры, встречи, деловые ужины. С иностранцами – особенно. Всегда придавал этому большое значение, долго готовился. Подбирал галстуки, запонки, обувь.

– Ты главное, Карим, Пашу больше слушайся. У меня в Австрии человек один знакомый есть. Серьезный авторитет у них. Президент футбольного клуба. Правда, в третьем дивизионе, но это не суть. У него офис в Вене шестьсот квадратов. Мы их туда подтянем. Чай, кофе, то, сё.

– И когда Паша Стаханов уже, наконец, повзрослеет? Пойми, ты же не в Люберцы на стрелку собираешься. Это Австрия – европейское государство. У них не принято на пальцах разговаривать. Ты вообще там лучше помалкивай.

Паша сделал вид, что обиделся. Но Карима это уже не волновало. Он нашел в интернете сайт австрийского завода и погрузился в изучение вопроса. На это у него ушло три дня. Еще четыре он ждал электронного письма – ответа от австрийцев. Когда получил его, слегка опешил. В письме был вежливый, европейский отказ. Ссылаясь на отсутствие времени, директор по маркетингу австрийского химического комбината «Erfndung» на деловом английском языке сообщал, что «…ведение переговоров о покупке технологии производства компонента «NZ-8409» в ближайшие три месяца не представляется возможным».

«Ничего, мы, как Владимир Ильич, пойдем другим путем», – думал Карим. Он порылся в письменном столе, нашел записную книжку времен своего депутатства и, перечитывая фамилии, вычислял, кто может замолвить за них словечко «нашим австрийским друзьям».

Остановился Карим на Кондратюке Михаиле Львовиче. В 88-м Кондратюк преподавал гражданское право в родном Саранском университете, в 91-м руководил комитетом в Верховном Совете РСФСР, а в 98-м был уже большим человеком в МИДе. С Каримом они близко сошлись в 96-м на выборах Ельцина. Причем шестидесятипятилетний Михаил Львович был у него в подчинении. С третьей попытки Карим дозвонился до него.

– Михаил Львович, ты же понимаешь, просто так я бы не позвонил. Нужна твоя помощь.

– О чем речь, Карим. Я сейчас в Кишиневе, в Москве буду послезавтра. Терпит твой вопрос три дня?

– Терпит.

– Тогда позвони мне во вторник, часиков в 11.

Через три дня Кондратюк встречал Карима в своем большом светлом кабинете МИДовской высотки. Два бывших депутата обнялись, как старые друзья, и младший рассказал старшему о своей маленькой проблеме.

– Знаю, Карим, я этот концерн. Между прочим они в первой шестерке по объему налоговых отчислений в австрийский бюджет. В прошлом году их президент принимал нашу делегацию в Вене. Хороший мужик оказался. Только курит много. А я как раз тогда бросал. В тридцать третий раз. Где-то у меня был его телефон. А вот… Сейчас мы его наберем.

Карим не ожидал, что все будет происходить столь стремительно и на таком высоком уровне. Он рассчитывал максимум на встречу с представителем концерна, возможно, даже среднего звена. А тут, подумать только, сам президент!

Разговор проходил на немецком языке. Карим практически ничего не понимал. Когда беседа закончилась, Кондратюк обратился к своему гостю:

– Ну, все. Он тебя ждет на следующей неделе. «В любое удобное для мистера Джандарова время». Сообщи им, когда прилетаешь, номер рейса и все такое. Они пришлют за тобой машину в аэропорт. И смотри не проколись, я сказал, что ты крупный бизнесмен и мой близкий друг.