Машина была почти такой же, как и у меня, – иранский «Ниссан», только потемнее цветом, а у меня, наверное, погрязнее – все нет времени на мойку заехать. Спаленную «Тойоту», в которой была ударная группа, они заменили и правильно сделали. Как я спалил «Тойоту»? Ну, право же, детские вопросы – я назначаю встречи в местах, которые отлично знаю. Ударная группа могла располагаться в одном из двух мест, все-таки для ее размещения нужен свободный коридор, путь отхода. Пара дешевых веб-камер в нужных местах – и вот ты видишь все, что другая сторона хочет скрыть. В Вашингтоне, например, я даже не сунусь в такие дела: чужой город, полностью покрыт камерами наблюдения. В Лондоне – тем более. А вот здесь – моя поляна.

Один остался у машины, с автоматом. Второй пошел по направлению к поселению. Третий и четвертый остались в машине.

– Искандер! Искандер, мы здесь!

Вот и Дедушка Мороз, борода из ваты. Ты подарки нам принес, п…рас проклятый? Кстати, как думаете, что я сделаю с деньгами, случись им попасть в мои руки? Сдам? Да вот хрен.

Найду им куда лучшее применение.

Я нажал на клавишу в мобильном, заранее настроенную на быстрый номер, и там, в развалинах, зазвонил телефон. Американец въехал не сразу, но въехал.

Забился второй телефон – коммуникатор. Я глянул – вот уроды.

То ли американцы припозднились, то ли Борян поспешил – но они были здесь.

Я сбросил звонок, который должен был быть в руках у американца. Сейчас посмотрим, кто есть ху.

Но того, что с ходу начнется мочилово, я просто не ожидал.

Винтовка лежала в тайнике, автомат – рядом, я пока просто наблюдал. Увидел, как от «Ниссана», на котором приехали американцы, открыл огонь один из тех, кто приехал с главным. Пули взбили фонтанчиками землю перед «Лексусом», тот остановился. Из него никто не вышел, и я заподозрил неладное – должен был быть кто-то, кого послали на переговоры. Ага, передняя пассажирская, двери сзади. Трое. На двоих форма пешмерги, курдского народного ополчения, что-то вроде милиции. С ними, как и с палестинцами, без лишней нужды не связываются – и они и палестинцы поддерживают кровную месть. Но за лимон можно и рискнуть.

Боряна видно плохо, но я не рискую высунуться – система «антиснайпер» по-прежнему на крыше «Ниссана». Интересно, привез ли деньги Борян? Два миллиона лучше одного. Я и тому и другому найду применение. Шутка юмора.

Американец не показывается – в принципе я его понимаю. Может быть, у него даже нет с собой оружия. Быть без оружия в таких местах, как постсаддамовский Ирак, – все равно что быть без штанов. И бабки ему надо спрятать. Те, которые в сумке. Спорим, он без сумки нарисуется?

Ну же, давайте. Кто на месте кашу варит, тот четыре раза галит. Сделайте хоть что-нибудь.

Внезапно у «Ниссана» открылась дверь, и кто-то, я даже не успел понять, кто именно, сиганул из машины, пряча в кармане мобилу. Судя по тому, как начал поворачиваться тот, что с автоматом, он сам этого бегства не ожидал, оно не было оговорено. А потом все пошло по-взрослому. «Ниссан» неизвестно с чего взорвался.

Рвануло мощно. По моим прикидкам – не менее трех двухсотграммовых шашек тротила подложили, хотя машине и одной с лихвой хватит. На мгновение померк свет – вспышка была столь сильной, что на нее невозможно было смотреть и ее невозможно было запомнить. Недаром пострадавшие, находившиеся недалеко от места взрыва, практически не запоминают сам взрыв, не помнят, как это выглядело.

Все затянуло дымом, и не видно было совсем ни хрена. Затем за дымом начали стрелять. Из нескольких стволов, не из одного.

Прикинув, я понял, что немного просчитался: не предполагал, что одна из машин взорвется, тем более так, и видимости не будет никакой. Вылезать из здания, менять позицию – смерти подобно: я знал, что поблизости есть снайпер, и наверняка не один. Самое разумное будет – занять позицию у единственной двери. Что я сейчас и сделаю.

Только свернув с дороги, Этерли понял, что дело дрянь: дорога никуда не шла и машину можно было утопить в любом месте. Значит, дальше ехать нельзя. Остановив машину, он попытался замаскировать ее, но бросил эти безуспешные попытки. Попытался продвинуться вперед, едва успел отдернуть ногу – невидимая и жадная песчаная трясина отпустила ее с сожалеющим чавканьем.

Ему ничего не оставалось, как занять позицию на единственной господствующей над местностью точке – на крыше своего пикапа. Так он мог простреливать всю дорогу и часть населенного пункта. Пробираясь на любую другую позицию, он терял минут десять. И засвечивал себя.

Хорошо, что на крыше был багажник – жесткая и надежная точка опоры. Этерли расчехлил снайперскую винтовку Драгунова, зарядил ее и залег, накрывшись снайперской маскировочной накидкой.

А вот у Боряна к этому времени уже глубоко и конкретно «играло очко».

Он согласился поехать в Ирак. В конце концов, какого черта? Если брать цифры и, например, вычислить такой необычный коэффициент, как количество взорванных шахидами на душу населения, то в Ираке было не менее безопасно, чем в Израиле. Туда летали самолеты, в том числе и «Эль-Аль», туда отправляли продукты питания в обмен на нефть и газ, а в последнее время Ирак и сам стал кое-чем торговать, туда даже ездили отдыхать любители экзотического и экстремального туризма. Страна как страна – просто тут есть проблемы с терроризмом, и они, кстати, решаются. Он нашел людей, которых оплатил не он, привычно отщипнул половину от полученного на оплату их услуг – после такого, конечно, должен был лететь, откат – это альфа и омега всего, суть жизни «хомо постсоветикус». Ни одна сумма не должна была проходить через руки без своего куска. Ему показали фото его старого приятеля, сказали, какими делами он теперь занимается, попросили встретиться – почему бы и нет. Тем более что и его приятель наверняка такой же, занимается тем же самым и живет по тем же принципам. Почему бы и не договориться? Кто же знал, что корефан теперь – ломом подпоясанный. А в этом деле – смерть на каждом шагу.