Наконец все зашевелились. Мужчины стали выкручивать микрофон, женщины оттаскивать безумную в сторону. Пойманная, она не стала сопротивляться, но, лишь только хватка ослабла, вырвалась и, погрозив пальцем всему собранию, мгновенно исчезла через главный выход.

– Ловите её, ловите! – взывала мать Абдуллаева.

– Продолжаем, продолжаем, не обращаем внимания! – одновременно бубнил в микрофон тамада.

Шах уже сбегал к жениху и принёс назад информацию: братья брюхатой были пойманы на подступах к посёлку и скручены ближайшими друзьями Абдуллаева, а мать брюхатой то ли не посмели тронуть, то ли не узнали, и так она беспрепятственно проникла в зал.

– Не уходите, дорогие гости! Не будем слушать сумасшедших! Лучше я специально для вас объявлю зажигательную лезгинку! – уговаривал ошеломлённых гостей тамада.

Врубили громовую музыку, но никто не вышел танцевать. Невеста убежала рыдать в туалет, подружки всей свитой помчались за ней, подавать надушенные носовые платочки. Её мать, приведённая в чувство с помощью сердечных капель, и отец, нахмуренный, нахохлившийся, как птица, о чём-то уже совещались с Абдуллаевыми, безлицыми и жёлтыми от стыда и недоумения.

К Марату подошёл его отец и хрипло предложил:

– Тут такая ситуация, слушай. Нам в это дело лучше не лезть. Сторона невесты рвёт сватовство… Лучше уйдём.

– Все расходятся?

– Твоя мать, может, и остаётся, но это её дело. Мужчинам не стоит в эти сплетни вникать.

Музыка продолжала греметь, гости гудели пчелиным роем, сбивались вокруг хозяев лопнувшего праздника, прислушивались к горячо разъяснявшему что-то молодому Абдуллаеву. Его невеста всё ещё не выходила из туалета. Марат решил уйти вместе с отцом.

Когда они спускались с крыльца, переговариваясь вполголоса с такими же смирно ретирующимися гостями, Марата догнал возбуждённый Шах:

– Уходишь? Ладно, драки всё равно не будет. Наши ослы упустили всю команду.

– Какую команду?

– Ну братьев той беременной дуры. И мамаша – старуха с грязным ртом – тоже как провалилась.

– Что, брак теперь расстроится?

– Сто пудов. Хотя кто знает… Слушай, я же тебе чего хотел сказать. У тебя с этой Патей как?

– С которой ты меня познакомил? Хорошая девушка, естественная, а что?

– Да она с борцухой встречается.

– Каким ещё борцухой?

– Тимуром, который из молодёжного комитета. Он сам мне сказал. Так что смотри.

– Если бы встречалась, номер бы свой не дала.

– А она что, сразу номер дала? – Шах свистнул. – Ты с ней осторожнее. У неё брат на какой-то левой женился. Сначала жил с ней, а потом женился. Подкаблучник. И эта Патя тоже… с дурой Аидой дружит.

– Эта не та Аида, которая по тебе сохла?

– Ещё как та. И ещё у них подружка Амишка. Только школу окончила, а уже весь посёлок знал, с кем она гуляет. Такой, на солидняках, из города. Без сватовства, без ничего приезжал, букеты возил…

– И чего?

– И чего! На постель эту Амишку уломал и бросил, пацаны говорят. Такие ха-ха. Она сначала не соглашалась, а он просит: «Ну давай на полшишечки». Ха-ха, чтобы ничего не задеть. И тогда…

– Всё, Шах, пошёл я домой работать, – устало отмахнулся Марат, начиная прощаться и с Шахом, и с переминавшимися неподалёку мужчинами за руку. Отец его уже ушёл вперёд, а гости продолжали вытекать из ресторанчика. Некоторые останавливались пошептаться, другие сворачивали за угол, третьи, не переглядываясь, садились в автомобили и уезжали.

Из бокового выхода, который шёл из кухни, выскочило несколько девушек, а за ними – Луизина племянница с пустыми глазками, обнимающая заплаканную, с грустно повисшими буклями абдуллаевскую невесту.

Когда Марат добрался до дома, оказалось, что не только отец, но и мать его опередила. Она бродила взад и вперёд по веранде, всё ещё в выходном платье и сверкающих на мочках фианитах, накаченная переживаниями, как колесо воздухом. Отец сидел над тетрадью и писал какой-то рабочий отчёт.

– Вай, вай, Марат, – повторяла мать, – что же теперь будет с Абдуллаевыми?

– Да ничего не будет, тебе зачем беспокоиться?

– Вы слышали, да? Вы слышали, какие проклятия пали им на голову? В такой день, в такой день… Ты же знаешь, из-за чего весь базар, Марат.

– Это их дело.

– Нет, это наше дело! Луизина племянница невесте Абдуллаева, бедной девочке, двоюродной сестрой приходится.

– Да не коснётся её проклятие, не бойся.

– Ты что, издеваешься? – остановилась мать. – Ты думаешь, это легко теперь с такой семьёй родниться? Невеста Абдуллаева, конечно, ни при чём, но история всё равно нехорошая. Её унизили, опозорили, прокляли перед всеми.