Барклай приехал в довольно расстроенном состоянии здоровья, уже по отъезде государя, и остановился в доме и семействе господина Майера, имея при себе доктора Баталина. Вскоре наступило 12 декабря – день рождения императора Александра. Барклай счел долгом явиться к выходу в Зимний дворец и, став в числе прочих, собравшихся там генералов, имел случай убедиться вполне в общей к нему холодности; ни один из присутствовавших не приблизился к нему.

Императрица Елизавета Алексеевна, увидев Барклая, оставив далеко за собой свиту, с отличавшей ее благостью подошла к огорченному полководцу и удостоила его продолжительным разговором. По уходе императрицы, Барклай сделался предметом общего внимания. Этот день имел на него сильное влияние.

Несмотря на всегдашнее, необыкновенное свое хладнокровие, он так был поражен и оскорблен оказанным ему до разговора с государыней равнодушием, что, по приезде домой, заболел, слег и около недели пролежал в постели. Оправившись, он поехал к государю. Мы не могли достоверно узнать, где и как происходило первое свидание императора Александра с Барклаем де Толли, по прибытии последнего из Петербурга, а сколько важного и любопытного должно было заключать в себе это свидание!

В первый день 1813 года главная армия, составленная из бывших 1-й и 2-й Западных, перешла, в Мерече, через Неман и направилась на Плоцк. Левее ее следовал к Варшаве, с несколькими корпусами, Милорадович, а правее шли: Чичагов, с 3-й Западной армией, составленной из бывших армий Тормасова и Дунайской, – к Торну; граф Витгенштейн, с 1-м пехотным и Финляндским корпусами, – к Мариенвердеру; Платов, с Особым корпусом, – к Данцигу. Тогда же Пруссия, отложась от Наполеона, приступала к союзу с Россиею.

Около месяца оставался Барклай де Толли без назначения. В исходе января ему поручено было принять от адмирала Чичерова 3-ю армию, которую он и принял 4 февраля, в городе Бромберге, на пути к Торну. Армия эта состояла из 11 тысяч человек пехоты, 3 тысяч регулярной кавалерий, 2 тысяч казаков, 1500 артиллеристов и 250 пионеров и матросов, всего из 17–18 тысяч, с 120 орудиями артиллерии, но из этого числа два отряда, под начальством генерал-майоров графа Воронцова и графа Орурка, были, по распоряжению Кутузова, отделены: один – к крепости Кюстрину, другой – на усиление графа Витгенштейна. За тем осталось у Барклая только от 12 до 13 тысяч человек.

Имея повеление покорить Торн правильной осадой, Барклай немедленно занялся предначертанием плана осадных действий и другими, необходимыми на тот же предмет распоряжениями. Прежде всего озаботился он доставлением из крепости Грауденца прусской осадной артиллерии; но, по трудности плавания вверх, против течения Вислы, как орудия, так и снаряды, прибыли к месту назначения только 20 марта.

Между тем заготовлялись шанцевые инструменты, фашины, туры, платформы под артиллерийские орудия и прочая для осады принадлежность. К 27 марта все уже было в готовности и крепость содержалась в тесной блокаде; с правой стороны Вислы войсками, собственно для осады назначенными, а с левой особым отрядом и батареей из двух мортир и двух единорогов. Осадный корпус состоял из трех дивизий пехоты, заключавших в себе до 6800 человек, из 4-х рот артиллерии, 3-х рот саперов и пионеров и 4-х казачьих полков.

Всем корпусом начальствовал генерал от инфантерии граф Ланжерон, инженерами заведовал подполковник Мишо (брат упоминаемого выше, в описании Дрисского лагеря), артиллерией командовал полковник Веселитский, а отрядом на левом берегу Вислы – генерал-лейтенант Чаплиц. Барклай де Толли находился лично при осаде.

Инженер-генерал-лейтенант Опперман, прибывший, по высочайшему повелению, к Торну, весьма много участвовал в совещаниях и распоряжениях по части инженерных работ; генерал-лейтенант Сабанеев, бывший в Финляндскую войну 1808 и 1809 годов полковым командиром 3-го егерского полка, которого Барклай был шефом, состоял теперь при нем начальником штаба. Гарнизон Торна заключался с лишком в 3500 баварцах.

В ночи на 28-е марта была заложена первая параллель; через сутки открыт по крепости первый огонь, а 4 апреля, в восьмой день по открытии траншей, наши войска заняли Торн, где нашли 57 пушек и годовой запас провианта. Более 2 тысяч баварцев (12 генералов, 135 офицеров и 1973 нижних чина) были отпущены в отечество, на условии не служить против нас и наших союзников до 1 января 1814 года; прочие (35 офицеров и 1532 нижних чина), за ранами и болезнями, остались в крепости.

Урон наш во все продолжение осады состоял из 28 убитых и 167 раненых. Покорение Торна, важное тем, что развязало дальнейшие наши действия и облегчило осаду крепости Модлина, доставило Барклаю де Толли алмазные знаки ордена Св. Александра Невского и единовременно 50 тысяч рублей.

Поручив начальство над гарнизоном Торна генерал-майору Падейскому и оставив там два полка пехоты, с остальными войсками 3-й армии, простиравшимися до 11700 человек, Барклай двинулся, 16 апреля, к Познани, с тем чтобы ожидать там дальнейших повелений. На другой день последовала в Бунцлау кончина князя Кутузова. Ключи Торна были последними из многочисленных трофеев, присланных от него государю.

Место его в предводительствовании нашими и присоединившимися к нам прусскими войсками было предоставлено графу Витгенштейну, радовавшему Россию своими победами в тяжкое время 1812 года и снискавшему от признательных современников лестное название Защитника Пскова и Петербурга. Он был моложе Барклая в чине, но покоритель Торна безусловно подчинил себя ему, руководствуясь высказанной им в 1812 году императору Александру готовностью «служить Отечеству во всяком звании и достоинстве».