— Я вам жалованье, Устинья Антоновна, не затем плачу, чтобы вы обо мне с соседской прислугой злословили, — сделала выговор кухарке княгиня.

Устинья обиженно засопела и, развернувшись к печке, занялась своим делом. Вера расстроено покачала головой. Кухня перестала быть уютным прибежищем, куда madame Одинцова часто заглядывала, стараясь отвлечься от грустных мыслей и занять себя делом, живо интересуясь заготовками на зиму. Покинув владения кухарки, Вера вышла в парк. Темнело. Становилось прохладно и потянуло сыростью. Обхватив себя руками за плечи, княгиня Одинцова одиноко вышагивала по обсаженной толстыми буковыми деревьями аллее. В сумерках предметы приобретали странные очертания. Вера краем глаза уловила, какое-то движение слева от себя и вздрогнула. Она довольно далеко отошла от дома, от того вдруг сделалось страшно. «Глупости лезут в голову!» — фыркнула она, разглядев статую за пышным кустом акации. Успокоившись, молодая княгиня подобрала юбки и зашагала обратно к дому.

Соблазн обернуться был слишком велик, потому Георгий Алексеевич лишь ускорил шаг, покидая грот Дианы. Ежели обернётся, то непременно вернётся, заглянет ещё раз в колдовские голубые глаза и утонет в их омуте.

— Маленькая лживая дрянь! — бормотал себе под нос Бахметьев, нарочно разжигая в душе гнев, дабы заменить им щемящее чувство невосполнимой потери.

Стремительно шагая по парковой аллее, он не замечал удивлённых взглядов прогуливающейся публики, его, кажется, даже окликнули, но Георгий Алексеевич не остановился. Не то, чтобы не услышал, более сделал вид, потому как не мог поручиться, что способен нынче вести светские беседы, не выдав клокотавшей в душе ярости.

Минула седмица. Радовавшие глаз изумрудной зеленью склоны Машука оделись золотом и багрянцем. Похолодало, сезон для отдыхающих подходил к концу, и с каждым днём в Пятигорске оставалось всё меньше приезжих.

Георгий дважды видел Веру: один раз в компании барышень Добчинских на городском рынке, где девицы выбирали что-то из украшений, сделанных руками местных мастеров, другой раз — в городском парке в обществе молодого человека, как потом выяснилось местного эскулапа, являющегося доктором князя Одинцова. В первый раз, он сделал вид, что не заметил ни Веры, ни Лизы с Анной, а в следующий раз лишь сухо кивнул при встрече. Впрочем, приветствие княгини Одинцовой оказалось столь же холодным и чопорным.

Бахметьев попытался отвлечься от дум о молодой княгине Одинцовой и вникнуть в дела вверенного ему воинского подразделения, устроившись в бывшем кабинете Рукевича. Но пробегая глазами строчки документов, видел лишь бледное лицо, плотно сомкнутые губы и укоризненный взгляд. Задумавшись, он не сразу услышал, что в двери стучат. Только когда настойчивый стук повторился, граф пришёл в себя.

— Entrez! — едва сдерживая раздражение, отозвался Бахметьев.

— Простите, я, кажется, не ко времени, ваше превосходительство? — сконфуженно улыбнулся Вершинин, заглядывая в кабинет.

— Нет, отчего же. Входите, — уже более миролюбиво ответил полковник. — И оставьте эти китайские церемонии, когда мы наедине.

— Я лишь хотел сказать, что мне осталось только осмотреть оружейную, дабы составить рапорт, — присел на стул около стола Константин Григорьевич, повинуясь молчаливому жесту Бахметьева.

— Стало быть, скоро покинете Пятигорск? — едва заметно улыбнулся граф.

— Собираюсь завтра отбыть в столицу. Я к вам, собственно, потому и зашёл. Может быть, желаете передать что-нибудь в Петербург? — поинтересовался Вершинин.

— Благодарю, но нет надобности. Письмо матери отправил только вчера, — отказался Георгий Алексеевич.

— Тогда мне остаётся зайти только к Одинцовым, — улыбнулся Константин Григорьевич. — Вера Николавна ведь тоже из Петербурга, да и уехать, не повидавшись с князем, было бы неприлично.

«Из Никольска», — чуть было не вырвалось у Бахметьева, но он вовремя прикусил язык.

— Вы не представите меня князю? — повинуясь сиюминутной прихоти взглянуть собственными глазами на супруга княгини Одинцовой, обратился он с просьбой к Вершинину.

В ответ на недоуменный взгляд Бахметьев пустился в весьма неуклюжие объяснения:

— Слышал, он в свет не выходит, а мне любопытно свести знакомство. Кто коли не вы может меня представить? К тому же вы говорили, что имели удовольствие свести знакомство с княгиней Одинцовой ещё до её замужества? Кажется, вы упоминали, что виделись по дороге из Пятигорска в вашу прошлую поездку сюда? — придумывал он на ходу.

— Собственно, виделись мы ещё в Петербурге в Летнем саду, — задумчиво ответил Вершинин. — Кто бы мог подумать, — усмехнулся он. — Была гувернанткой, а стала княгиней.

Бахметьев нахмурился, слушая рассуждения поручика. Про то, что Вершинин видел Веру в Петербурге, он знал, сам чудом не попался ему на глаза в тот день, но куда более его интересовала встреча по дороге из Пятигорска.

— Гувернантка? В самом деле? Удивительное дело, — пробормотал он.

Вершинин ответил ему внимательным взглядом.

— Отчего вас так интересует Вера Николавна? Хотя постойте… Вы ведь всегда были дружны с семейством Уваровых?

— Я того не скрываю, — осторожно заметил Бахметьев.