Вскоре Евгения Ивановна поспешила проститься с хозяевами усадьбы и отправилась к себе, сославшись на огромное количество дел, что ей предстояло переделать сегодня по случаю, ожидающегося вечера.

Вера поднялась к себе. Идти на вечер к Добчинским совершенно не было желания, но Евгения Ивановна права: негоже было проигнорировать отъезд Рукевича, тем более Вера всегда находила общество Аполлинария Фомича весьма приятным. Так отчего же и не проводить его к новому месту службы?

— Катя! — позвала она горничную, — перебирая наряды в гардеробной.

— Ваше сиятельство, — замерла у дверей Катюша, присев в книксене.

— Я вечером у Добчинских буду, коли Ивану Павловичу худо станет, тотчас меня зовите, — напутствовала она девушку. — Егора за доктором отправь, пока я добираться буду. Впрочем, я сама сейчас ему скажу, — снимая с вешалки платье насыщенного темно-вишнёвого цвета, добавила Вера.

Знакомясь с хозяйкой вечера, граф Бахметьев заметил, что ему уже довелось видеть очаровательную madame Добчинскую нынче днём, но он ошибочно принял её за княгиню Одинцову. Евгения Ивановна звонко рассмеялась в ответ и заверила Георгия Алексеевича, что и с вышеозначенной дамой он сегодня непременно познакомится. Не скрывая материнской гордости, графиня представила полковнику своих дочерей, а Бахметьев едва сдержал тоскливый вздох, тотчас угадав матримониальные устремления.

В целом, общество в Пятигорске было довольно доброжелательное. К тому же, Георгий Алексеевич был приятно удивлён и присутствием некоторых своих петербургских знакомых, приехавших на воды поправить здоровье.

Развлекая девиц Добчинских рассказами о Петербурге, Бахметьев краем глаза уловил какое-то движение у дверей гостиной. По словам хозяйки все давно уже были в сборе за исключением княгини Одинцовой, которая опаздывала к началу вечера. «Видимо, королева местного общества всё же изволила явиться», — иронично хмыкнул граф, ожидая увидеть высокомерную, заносчивую madame.

— Вера Николавна, голубушка, как же я рада, что вы всё же приехали, — устремилась к гостье хозяйка, громко выражая, свой восторг по случаю визита княгини.

Всякий раз, когда ему доводилось слышать «Вера», Георгий Алексеевич невольно искал глазами ту, что знал под этим именем. Сначала ему показалось, что духота, царившая в гостиной, сыграла с ним злую шутку, поскольку на порог комнаты ступила его ожившая ночная грёза, что являлась ему во снах, правда в последнее время всё реже. Но видение не исчезло, стоило прикрыть глаза и открыть их вновь, дабы убедиться, что всё ему лишь привиделось.

То, несомненно, была она — Вера. Её голос, улыбка, глаза, волосы — ошибки быть не могло. Как в тумане, Бахметьев наблюдал, склоняющегося к изящной кисти Вершинина.

— Ваше сиятельство, рад новой встрече, — донеслось до него.

«Ваше сиятельство? — недоумевал он, беззастенчиво разглядывая её со своего места. — Стало быть… Невероятно! Княгиня Одинцова — это Вера!», — выдохнул он. Его Вера!

Вот уже Рукевич спешит приветствовать её, что-то говорит, а она грустно улыбается в ответ, берет Веру под руку и окидывает взглядом довольно большую гостиную Добчинских, словно ищет кого-то. Встретившись глазами с Аполлинарием Фомичем, Бахметьев вздрогнул, это его искал генерал, дабы познакомить с княгиней. Глубоко вздохнув, Георгий Алексеевич постарался придать лицу бесстрастное равнодушное выражение и сам шагнул им навстречу. Вера о чем-то увлечённо говорила с Евгенией Ивановной и не обратила внимания на того, кто остановился перед ней и Рукевичем.

— Вера Николавна, позвольте представить вам нового командира полка, его сиятельство графа Бахметьева, — заговорил генерал.

Вера медленно повернулась и застыла. Улыбка её тотчас погасла. Madame Одинцова бледнела на глазах.

— Pardonnez-moi, — сорвалось с побелевших губ.

Беспомощно оглянувшись вокруг, Вера искала пути к отступлению. «Боже, как же голова кружится! Как мне дурно! Дурно! Я сейчас упаду!» — нарастала паника. Покачнувшись, она невольно вцепилась в рукав мундира Бахметьева.

— Pardonnez-moi, — повторила она. — Позвольте, — уже не думая о приличиях, о том, как то выглядит со стороны, Верочка попыталась обойти его, направляясь к дверям гостиной.

Колени совсем ослабели, ноги отказывались служить, шум в ушах нарастал, и свет мерк перед её взором. «Я падаю!» — была её последняя мысль.

— Боже! — взвизгнула Евгения Ивановна. — Это духота всему виной! Откройте двери на террасу! Лиза, принеси соли, — обернулась она к дочери. — Ваше сиятельство несите её сюда, здесь не так душно, — прошагала она к кушетке около выхода на балкон.

Толпа гостей расступалась перед хозяйкой, с любопытством взирая на графа Бахметьева с его ношей.

Противный запах нашатыря привёл Веру в чувство. Первым, кого она увидела, открыв глаза, был граф Бахметьев.

— Как вы себя чувствуете, ваше сиятельство? — поинтересовался он, ни единым жестом или интонацией не выдав того, что узнал её.

— Благодарю, мне лучше, — приподнялась Вера.

Оглядев любопытные лица гостей madame Добчинской, Вера едва не застонала вслух: «Боже! Какой конфуз! Но неужели Жорж меня не узнал? Впрочем, ничего удивительного, — вздохнула она, присаживаясь на кушетке. — Забыл, наверное, и седмица минуть не успела».