Взгляд остановился на простреленном мундире, оставшемся сиротливо висеть на стуле. Погладив золотой погон кончиками пальцев, Вера решительно сняла его со спинки стула и протянула Дуняше:

— Это пусть в Бахметьево отвезут.

«Только так! Чтобы даже воспоминания не осталось!» — проводила она глазами горничную. Права Лидия Илларионовна. Что хорошего она принесла Георгию? Карьера, репутация, да и сама жизнь — всё к чертям! И лишь она одна во всём виновата!

На следующий день в Покровское явился Турмалинов. Следователю понадобилось записать свидетельские показания княгини, но пощадив молодую женщину, он не стал вызывать её на допрос в столицу, а сам приехал в имение.

Аркадия Петровича проводили в кабинет и оставили там дожидаться хозяйку усадьбы. Оставшись один, Турмалинов, разглядев на кромке ковра бурые пятна, опустился на колени, всматриваясь в них. Увлёкшись своим занятием, он даже не заметил, когда madame Одинцова ступила на порог.

— Аркадий Петрович, — кашлянула Вера, стремясь привлечь его внимание.

— Ох, простите, Вера Николавна, — поднялся с колен Турмалинов и отряхнул брюки. — Я вас надолго не задержу.

— Вы по поводу Караулова? — жестом предлагая присесть, поинтересовалась Вера.

Аркадий Петрович утвердительно кивнул. Взгляд Веры невольно задержался на испачканном кровью ковре. Княгиня побледнела, от Турмалинова не укрылось, как задрожали её тонкие пальцы, и она, дабы унять волнение, переплела их между собой.

— Спрашивайте, — присела в кресло madame Одинцова, стараясь более не смотреть в ту сторону.

— Я понимаю, что вам, конечно же, тяжело вспоминать, — заговорил Турмалинов, — но мне просто необходимо, чтобы вы припомнили всё в мельчайших подробностях.

— Я постараюсь, — вздохнула Вера. — Пётр Родионович приехал где-то в час пополудни и пришёл в этот самый кабинет.

— Вы уже были здесь? — уточнил Турмалинов.

— Совершенно верно, — кивнула княгиня. — Он, угрожая мне оружием, уж не знаю, где он его взял, требовал денег. Потом появился Жорж, о, простите, граф Бахметьев.

Вера прикрыла глаза, восстанавливая в памяти картину того дня.

— Я достала ключи от сейфа из ящика стола, протянула их Караулову, но он велел мне самой открыть сейф. Георгий Алексеевич попытался забрать у него пистолет, а потом выстрел… Простите, — поднесла она платок к глазам, — дальше всё как в тумане. Помню только, что ударила его по голове вот этой чернильницей, — кивнула она стол.

Турмалинов что-то быстро писал в записной книжке и оторвался от своего занятия, когда княгиня умолкла.

— Револьвер Пётр Родионович украл у своего поверенного господина Тоцкого. Парфён Игнатьевич уже дал показания. Совсем забыл! — улыбнулся Аркадий Петрович. — Я документы вам привёз, — полез он в свой портфель. — Вера Николавна, я, помнится, давал вам слово, что история вашего происхождения останется тайной, — протянул он княгине конверт с бумагами, — но боюсь, тогда весьма сложно буде доказать причастность господина Караулова к убийству вашего отца князя Уварова.

— Мне хотелось бы избежать огласки, — подавила тяжёлый вздох Верочка.

— Мне жаль вас огорчать, но вряд ли удастся её избежать. Дело господина Караулова будет рассматривать суд присяжных, а это публичный процесс. К тому же господин Тоцкий дал показания. Даже если Пётр Родионович будет отрицать свою вину, показаний его поверенного будет вполне довольно, чтобы вынести обвинительный приговор. Вам тоже придётся давать показания в суде. Я не желаю вас пугать, только лишь предупредить.

Вера опустила голову, соглашаясь с его словами.

— Скажите, Вера Николавна, — смутился Турмалинов, — а с Георгием Алексеевичем я смогу побеседовать?

— Для того вам придётся проехать в Бахметьево, — отозвалась Верочка. — Только боюсь, граф мало чем будет вам полезен нынче. Ранение тяжёлое…

— И всё же я съезжу. Вы ничего не желали бы передать его сиятельству? — осведомился Турмалинов. — Может записку?

— Нет, благодарю, ничего, — поднялась с кресла Верочка.

— Я сообщу вам о том, когда будут назначены слушанья, — прощаясь, откланялся Турмалинов.

После отъезда следователя дни потянулись однообразно и мучительно медленно. Вера и не надеялась, что графиня Бахметьева сжалится над ней и пришлёт ей весточку о состоянии Георгия. И эта безвестность сводила с ума. Она никуда не выезжала, не принимала у себя с визитами, её положение вдовы служило ей весьма надёжной защитой от досужего любопытства соседей. Раз она решилась написать сама, но, как и стоило того ожидать, Лидия Илларионовна на её письмо не ответила.

Заканчивался февраль, готовились встречать масленицу, но в Покровском было тихо. Чувствуя мрачное настроение хозяйки имения, и дворня притихла.