Книжка Веллера снабжена свежим копирайтом, однако большинство текстов были изданы еще в начале нулевых. Но повторение — мать учения. В доступной форме автор вколачивает в черепушки стада бара… ну то есть, конечно, читателей как минимум два важных постулата. Первый: европейской «белой цивилизации» уже каюк, на ней можно ставить крест — вернее, полумесяц; а все потому, что «негры получили равные реально права — и тут же захотели противопоставить себя белым». Если бы Западу хватило воли, отринув политкорректность, «лишить арабов и мусульман равных с белыми прав и любых надежд на их обретение», там еще что-то удалось поправить. Но европейский «потребитель информации сегодня» — дурачок, неспособный «трактовать даже такой мессидж, как «Маша мыла раму».

Второй веллеровский постулат печальнее первого: России тоже кранты. И не только потому, что «страна набита борделями», «русские СМИ скрывают геноцид русского народа», а «русское телевидение кормит сведениями о сплошных несчастьях русский народ, формируя у него пессимистическое мировоззрение». И уж вовсе не потому, что у власти находятся не те люди (они-то «нормальные, умные, образованные и волевые»). А просто «сегодняшняя фаза нашего социума» такова: «Россия как целое, этнос как организм — стремительно движется к развалу, распаду, агонии, концу». К счастью, у Веллера есть рецепт: нужен «здоровый позитивный шовинизм». Все, что еще может спасти Россию, — это «цивилизованная, заранее обдуманная и просчитанная (…) абсолютная и просвещенная диктатура». Легко догадаться, что место диктатора создатель энергоэволюционизма присмотрел для себя и даже вжился в образ: «Я готов лично и один разработать этот элементарный закон в течение половины одного рабочего дня… Я могу открыть вам великий секрет, господа идиоты… Я повторял много раз. Я не такой гордый, чтобы не повторить это еще тысячу раз… Истинно говорю вам…» Упс!

В начале 80-х Веллер выпустил книгу «Хочу быть дворником!», и демонстративный отказ от карьерных амбиций выглядел свежо. Три десятилетия спустя дворник, забросив метлу в чулан, претендует на мировое господство… Лучше бы он двор подмел.

М. Веллер. Друзья и звезды. М.: Астрель

«Хочешь быть впереди классиков? Пиши к ним предисловия». Этот афоризм Эмиля Кроткого был хорош полвека назад, но теперь устарел. Никого, кроме замученных учителей, классики сегодня не интересуют, а раз так, то и наши практичные современники больше не бьются за должности привратников в пантеонах Пушкина или Толстого. Куда престижнее попасть в общество медийных персон, знакомых публике если не по фамилиям и регалиям, то, во всяком случае, в лицо. Место в компании ньюсмейкеров оказывается чем-то вроде членства в закрытом клубе: знают о нем все, а приняты немногие.

Новая книга Михаила Веллера состоит из двенадцати интервью с подобными людьми (глянцевое слово «популярный» не применимо, пожалуй, лишь к поэту Михаилу Генделеву). И поскольку в аннотации говорится о «чертовой дюжине блестящих судеб», роль тринадцатого апостола отведена интервьюеру. Об этом же ненавязчиво напоминает и название: дескать, сам Веллер — равноправный член этого братства. Друг звездам и сам такая же звезда «в кругу расчисленном светил». Ну а тем, кто все еще в этом сомневается, автор книги предъявляет доказательства. Телеведущего Соловьева он называет Вовкой, Аксенова — Васей, Жванецкого — Мишей, Евтушенко — Женей… Не без дрожи открываешь интервью с Борисом Стругацким: неужто и патриарх отечественной фантастики будет назван Борей? Но нет, пронесло, ура! Впрочем, и Борисом Натановичем своего визави интервьюер тоже не называет. Он его, представьте, вообще никак не называет: ни имени, ни отчества в тексте беседы нет.

Собеседники Михаила Веллера рассказывают ему о разном, и каждый о предсказуемо своем: Виктор Суворов — о гитлеровском вермахте и советской армии времен Сталина, Сергей Юрский — о расцвете БДТ под началом Товстоногова, Владимир Молчанов — о ситуации на ТВ времен Кравченко, Владимир Соловьев — о гнусной оппозиции эпохи Путина («не Ноев ковчег, а мусорный бак»). Дмитрий Быков не забывает о женщинах, Андрей Макаревич — об акулах, а акула капитализма Борис Абрамович Березовский, поминая добрым словом первого президента России, сурово клеймит президента номер 2 (он же номер 4), а президенту номер 3 ставит экзотический медицинский диагноз.

Впрочем, едва ли не каждая из приглашенных звезд считает своим долгом хотя бы между делом обласкать интервьюера. «Аксенов мне пожал руку и поздравил с выступлением» — это, пожалуй, наиболее аскетичная формулировка. «Вы меня приводили в восторг всегда» (Молчанов). «Миш, ты меня как никто понимаешь» (Быков). «Ну, Миша, — вы, профессионал» (Стругацкий). «Ты правильно делаешь, что пишешь, молодец» (Жванецкий). «Ты как человек блестяще выступающий» (Соловьев). «Маститый, обожаемый мной писатель» (тоже Соловьев). «Великий Веллер» (опять-таки Соловьев).

Сам Михаил Иосифович тоже очень мил со своими собеседниками, зато прочим гражданам везет куда меньше. Рассказывая о своих встречах с Аксеновым, автор, например, сварливо называет членов российской писательской делегации (кроме Василия Павловича и себя, разумеется) «сотней уродов». В разговоре с Соловьевым он сетует на «безмозглость оппозиции». В беседе со Жванецким считает необходимым задеть покойного Аркадия Райкина. Помнится, дотошный и крайне предвзятый Федор Раззаков, автор книги о маэстро, не мог, как ни старался, найти хоть какой-нибудь компромат на Аркадия Исааковича. А вот Веллер делает это непринужденно: «Мне когда-то его завлитша плакала, что она практически полностью написала за него книгу, дома и сверх рабочих обязанностей, и не получила ни шиша, кроме своих ежемесячных девяноста рублей зарплаты…»

В своей книге Михаил Иосифович не только вопрошает, собирает комплименты и обличает. Он не прочь и пофилософствовать. «Когда-то, давно-давно, в 1981 году мне пришла в голову идея, как устроен мир и человек в нем», — сообщает он Виктору Суворову. И жалуется ему: «Когда-то никогда никуда не пускали, потом не было ни копейки денег, а сейчас и пускают, и на билет наскребешь, и все равно какие-то проблемы». Какие именно? Ну вот, к примеру: «Я уже дожил до такой степени приглашаемости, что последние времена кручу рылом, куда ходить, а куда нет, потому что всюду ходить невозможно». Чувствуете трагизм ситуации?