– Ну, войско… – Он сделал паузу, но в этой паузе все его встрепенувшееся войско услышало самые желанные слова.

– Неужели вниз? – не выдержал командирской паузы Фещук.

– Команда на спуск. Вечером напьемся воды. Сержант Фещук, сержант Кадыров, проверить людей и оружие. Начинаем движение через пять минут.

Армейская операция продолжалась. Она не останавливалась ни на день, пока второй батальон в полном неведении оставался дежурным по небу. Десантники из «полтинника» и триста сорок пятого полка захватили тюрьму Мессини, почти всех арестантов охрана тюрьмы расстреляла, но и сама пережила их только на день. Южнее, где-то в районе Джелалабада, армейский спецназ внезапно ночью атаковал крупную банду и полностью ее уничтожил, акцию осуществили практически без потерь. Удачно взяли пленных: бывшего советского сержанта, а ныне инструктора, полковника пакистанской армии, и доктора-француза, наверное, долго выбирали, кого брать.

– Вот так, пока мы грызли галеты, люди делами занимались.

– На наш век геройства хватит. А если честно – ну его в болото. Знаешь, что у нас новый комбат? В роту два офицера прибыли. Две недели назад в шестьдесят четвертую машину из гранатомета попали, в башню, наводчика ранило, а машине хоть бы что. – Васильев вываливал новости, как телетайпная лента ТАСС.

– А что Усачев?

– Земля ему пухом. – Техник опустил глаза, – Не то ранение, не то тиф.

– Вот как… Значит, костлявая не разбирает, где комбат, где солдат. Для нее все едино. Нормальный мужик был, без дури, хотя мы так и не сошлись с ним характерами, с первого дня все рейды с нами оттопал. А тут тиф, нелогично.

– А что логично?

– Когда в бою. Как Москаленко.

– Что-то с тобой не в порядке командир, ты на бугре, наверное, лишнего пересидел.

– Ладно тебе, Алексеич, мгновенная смерть – это же подарок.

Новый замполит роты Игорь Куприянов неделю как прибыл из Союза, из Азадбаша, он оказался спокойным, сосредоточенным, любопытным человеком, немного растерянным, не без этого, сразу попав в самую гущу событий, в совершенно чуждую, почти внеземную обстановку.

– Смотри по сторонам. Держись за мной. Вот и все инструкции. Подвиги от тебя не требуются. Входи в ситуацию, знакомься с людьми, изучай их, они здесь такие же, как в Союзе. Но кое-что соображают. И ничего не бойся, все будет путем.

– Насчет подвигов и насчет людей понял.

– Самое главное – держись за мной.

Операция продолжалась, и Ремизов знакомился с новым офицером на марше, оглядываясь на него за спину, пытаясь перекричать грохот реки. Батальон с новым комбатом, майором Филипповым, и полк с начальником штаба, подполковником Лосевым, преодолели с третьей попытки хребет и гору Бомвардар и вклинились в ущелье Аушабы, дерзкой, совершенно бесшабашной реки, которая одновременно выполняла и яростный слалом, и суперспринт. Поток ледяной воды бесновался в каменном ложе среди отвесных скал, округлых и огромных валунов. Там, где ложе реки сужалось до нескольких метров, река ревела, как от боли, вонзалась в эти трещины, сплющивала свое узкое, стремительное тело. Водопады и фонтаны крупных брызг во многих местах обрушивались на каменные берега, на узкую тропу, выстланную камень к камню столетия назад теми, кому эта свирепая израненная река была частью маленькой родины. Ущелье вобрало в себя все подразделения полка и пропускало их по единственной тропе медленно, отчего Ремизов с другим, внутренним холодом смотрел вверх, где за обрезами скал виднелось небо. Если оттуда, из-за этого обреза, начнут сыпаться гранаты, река станет красной. О чем думает Посев, как он завел нас в этот капкан?

Приблизившись к Куприянову на широком участке тропы, он прокричал ему в ухо:

– По возможности держи дистанцию. Требуй это и от солдат. Нельзя допускать скучивания людей.

– Почему? Так же легче управлять.

В движущейся колонне на скользкой тропе, да еще под грохот падающей воды любые вопросы и объяснения исключались, и бровь у Ремизова от удивления приподнялась.

– Потому что мои команды выполняются, – сказал он сухо и не скрывая раздражения. Но на первом же привале добавил: – Потому что люди становятся толпой, а толпа – стадом баранов, а баранов ведут на бойню. Теперь ясно почему?

Учатся на лучших примерах, но то, что сейчас происходило перед глазами замполита, примером назвать не поворачивался язык. Рота потеряла очертания и растворилась в бесконечной и бесформенной колонне полка, и если командир роты был в чем-то уверен, то только в том, что последним идет Кадыров и сзади него отставших и потерявшихся нет. Передовой отряд полка уперся в разрушенный мост, переправы через бешеную Аушабу не оказалось, и с первыми сумерками полк, зажатый стенами ущелья, встал. На поиски переправы ушло все оставшееся светлое время суток. Шестая рота успела им воспользоваться и еще до темноты начала подъем.

– Запомни одну важную вещь, замполит: соответствовать надо не только должности, которую занимаешь, но и ситуации, в которой оказался, – на выдохе рваным хриплым голосом говорил Ремизов, пока они, забросив автоматы за спину, на ощупь, вгрызаясь пальцами в трещины камней, в корешки мелкого кустарника, медленно ползли вверх, к темнеющему проему неба. – Это правило.

– Понял.

– Больше не спрашиваешь почему?

– Потому что баранов ведут на бойню.

– Молодец, на лету схватываешь! – Еще несколько шагов руками, ногами, еще несколько мощных выдохов. – Потому что офицер, кто бы он ни был, обязан принимать решения и отвечать за них. А если он не примет решения?

– Рота станет толпой.

– Толпа – стадом.

– Стадо ведут на бойню.

– Отлично. То же самое должен знать сержант о работе сержанта. Вот и вся твоя политработа на ближайшую неделю.

Так и не добравшись ни до вершины хребта, ни до пологих скатов, остановились на небольшом скальном выступе. Двигаться вверх стало невозможно, ползти, ничего не видя впереди, на ощупь, не получалось, проскальзывали и подошвы ботинок, не находя упора. Оглядевшись, Ремизов не увидел дна ущелья, темнота стремительно наползала, и вскоре он не видел и пальцев вытянутой руки.