Ювелир заметно напрягся, наклонился ниже, а потом пристально посмотрел на Артемис.

– Где вы взяли это? – строго спросил он.

Артемис неуверенно улыбнулась:

– Это подарок.

Взгляд ясных проницательных глаз пожилого ювелира задержался на простенькой одежде Артемис.

– Сомневаюсь.

Артемис не ожидала подобной грубости.

– Прошу прощения?

– Юная леди, – произнес ювелир, откидываясь на спинку стула и указывая на лежащее на прилавке ожерелье. – Безупречный изумруд оправлен в металл, который вряд ли можно назвать золотом. Так что либо вы продаете его для своей госпожи, либо украли.

Дальше Артемис действовала совершенно бездумно. Она схватила с прилавка цепочку, подобрала юбки и бросилась вон из магазина, не обращая внимания на крики его владельца. Ее сердце колотилось, словно птица в клетке, пока она бежала по улице, уворачиваясь от повозок и прохожих, ожидая услышать за спиной звуки погони. Артемис бежала до тех пор, пока не перехватило дыхание, вынуждая ее пойти шагом.

Она не назвала ювелиру своего имени. Он не знал, кто она такая, поэтому не станет пытаться отыскать ее. Артемис передернулась при мысли об этом и тайком посмотрела на все еще зажатый в руке кулон. Он хитро подмигнул ей – состояние, которого она не хотела, сокровище, которое она не могла продать, ибо оно было слишком ей дорого. Артемис грустно засмеялась. Кулон действительно был подарком, только она не могла этого доказать.

Господи, где же Аполлон взял его?

Смеркалось, когда Мэггс вышла в сад на прогулку после раннего ужина. Хиггинз расчистил дорожки и посыпал их мелким гравием, прополол клумбы и сделал аккуратные бордюры. Редкие нарциссы нерешительно тянулись к солнцу у стены дома, посаженные, а потом забытые кем-то из предков Годрика.

Мэггс гуляла по дорожкам и размышляла. В садах так спокойно. Даже в таких голых и заброшенных, как этот. Но скоро они с Хиггинзом посадят здесь розы и ирисы, пионы и маргаритки.

Если Годрик позволит ей остаться.

Мэггс сдвинула брови. Он закрылся в своей комнате с самого утра и не вышел ни к ленчу, ни к ужину, хотя она видела, как ему относили подносы с едой. По крайней мере он не страдал от голода в своем затворничестве.

Мэггс остановилась возле старой яблони и положила ладонь на ее шершавую кору. Присутствие этого дерева странным образом ее успокаивало. Солнце почти опустилось за горизонт, но Мэггс пригляделась в сгущающихся сумерках, и сердце ее забилось быстрее. На тоненьких побегах, покрывающих нижние ветви, набухли почки. Она могла поклясться, что это действительно так. Может быть…

– Мэггс.

Он говорил тихо, но его голос отчетливо слышался в пустом саду – решительный и властный.

Мэггс обернулась и увидела Годрика, стоявшего на пороге дома. Мерцающий за его спиной свет отбрасывал на дорожки сада длинную черную тень. Мэггс сначала задрожала: что за темный незнакомец ворвался в этот мирный сад? Но потом встряхнулась. Это же Годрик, и он для нее больше не незнакомец.

Он – ее муж.

Мэггс пошла ему навстречу, а когда подошла ближе, Годрик протянул ей руку. Мэггс вложила в нее свою ладонь и посмотрела ему в лицо, как смотрела на старое дерево в ожидании увидеть признаки жизни.

– Идем, – произнес Годрик и потянул Мэггс за собой.

Он провел ее через холл, поднялся по лестнице, не выпуская ее руки из своей, и с каждым шагом сердце Мэггс билось все быстрее и быстрее. А когда они достигли его комнаты, она почти задыхалась.

Внутри комната была освещена множеством свечей, и Мэггс с удивлением посмотрела на мужа.

Годрик взирал на нее глазами, с которых убрал завесу неопределенности, и горящий в них огонь пугал и обескураживал. Мэггс даже захотелось отойти от него подальше. Но он все еще держал ее руку в своей.

– Я дал тебе обещание, – произнес Годрик, – и выполню его. Но не так, как раньше.

Мэггс внезапно поняла, что он говорит о предыдущей ночи.

– Я… я… прости, – запинаясь, пробормотала она. – Я не хотела, чтобы ты подумал, будто бы я представляю на твоем месте Роджера. Потому что я его себе не представляла. Просто то, что мы делали, казалось мне предательством по отношению к нему. Я не хочу его снова потерять.

Мэггс помолчала, открыла рот, но не произнесла ни слова, так как вдруг поняла, кого она предает на самом деле.

– А ты не подумала о том, что я могу чувствовать себя так же? – тихо спросил Годрик. – Не подумала о том, что мне пришлось многим пожертвовать, чтобы дать тебе желаемое?

Мэггс стыдливо опустила голову.

– Прости, Годрик.

Годрик взял лицо жены в ладони и приподнял его так, чтобы она смогла заглянуть в его ясные серые глаза.

– Но это больше не имеет значения. Важно лишь то, как я… – мы будем жить дальше. Начиная с этого самого момента.

С этими словами Годрик потянулся к губам жены. Он делал это очень медленно, чтобы она могла понять его намерение. Глаза Мэггс расширились, прежде чем она закрыла их, прекратив сопротивление.