Смех вдвоем. Как и все это время, смеялись мы одни. Они даже не поняли, что это бустрофедоновская версия симфонии «Сюрприз» Маэстрема, — сказка без начала. Тогда мы взялись выдумывать новые забавы. Кому? Кому плюй в глаза — все божья роса, нашим росинанткам.

— А хотите, я вам спою песню?

Эту корку Бустрофедон спер у одного reverendo insensato, а Арсенио Куэ довел до немыслимого совершенства и присвоил по праву. Доброму вору. Сейчас я буду его фронтмэн, его straight-man, его кум Марсело, и, поскольку то ли Магалена, то ли Беба, то ли обе шумно вздохнули, будто говоря, Вот скукота! я поспешил начать. Дамы и господа. Леди и джентльмены. Рад представить вам. We are glad to introduce (Куэ сделал неприличный жест пальцем: его фирменная мудра), to present [164] , в первый и единственный раз, only and only, Великого! То the great! Арсенио Куэ! Арсени Ок Уэ! Фанфары. Аплодисменты. Фанфары два раза и тема. Всемирно известный исполнитель. Он пел в «Ла-Скала», и публика его ласкала. А также пел в холле «Карнеги-холла». Один раз его приглашали в Вирго и больше уже не приглашали никогда, одного раза хватило…

Наши пассажирки снова издали какой-то пережеванный звук. Отрыжка скуки и уныния. Утонули в божьей росе. Я подбавил в представление патриотизма, как тот тенор, что всякий раз, давая петуха, выкрикивал поверх: Да здравствует свободная Куба!

— Поддержите отечественного исполнителя.

Куэ принялся распеваться. Ми ми ми Мими. Я поднес ему ко рту солонку, как микрофон.

— Что ты нам споешь?

— Если позволите, Три Слова.

— Красивое название, — сказал я.

— Это не название, — сказал Куэ.

— Еще одна песня?

— Нет, та же самая.

— Как она называется?

— Ехал, ехал, на мертвого осла наехал, по нему проехался, а не дотронулся ногой Однако (такая у моей правой ноги фамилия).

— Длинноватое название для песни.

— Это не название для песни. И не длинноватое название. Это длиннющее название.

— Это не название для песни?

— Нет, это название заголовка.

— А какой заголовок?

— Не помню, но могу зато сказать, как ее зовут.

— Как ее зовут?

— Королева.

— Да, такая песня. Знаю. Отличная песня.

— Да нет, это не песня. Так зовут одну мою подругу.

— Подругу? Так это посвящение? Так вот оно что!

— Это подруга песни.

— Фанатка.

— Нет, не фанатка. Скорее, она склонна к скепсису, и если уж на то пошло, суть лишь в том, что она подруга песни.

— Что же это за песня?

— Сейчас спою.

— Что споешь?

— Три слова.

— Это и есть песня!

— Нет, это заголовок. Песня — это то, что под заголовком.

— А что под заголовком?

— Подзаголовок.

— А под ним?

— Подподзаголовок.

— Так что за песня, дьявол?

— Меня зовут Арсенио, сеньор.

— ЧТО ЗА ПЕСНЯ?

— Это еще один заголовок?

— Нет. Песня.

— Песня? Это же всего три слова.

— Вот именно, Три Слова.

— Ты же, черт тебя дери, не спел!

— А я и не обещал спеть такую песню. Черт тебя дери? Впервые слышу. Я сказал, что спою Три Слова, и спел три слова.

— В любом случае, прекрасное сочинение.

— Это не сочинение. Сочинение — это совсем другое дело.

Мы затормозили. Они не смеялись. Не шевелились. Уже даже не возмущались. Они умерли для бытия — да и для небытия тоже.

Игра закончилась, но лишь для нас двоих. Для них она и не начиналась; играли только мы с Арсенио Куэ. Нимфы вперились пустыми глазами во тьму внутри тьмы бара. Women! [165] , сказал Куэ. Если бы их не было, стоило бы выдумать Бога, чтобы Он создал их. А это уже мой голос, полустебовый, полусерьезный.

Думаю, тогда-то мы и начали задаваться вопросом (хвастать вопросом, говорил всегда Бустрофедон), а зачем их смешить. Кто мы? Клоуны, белый и рыжий, циничные могильщики? Или человеки, обычные люди, тертые калачи, народ? Разве трудно покорить их? Они только этого и ждут, сомневаться не приходится. Куэ, как более решительный или опытный, применил свой Шепот Номер Один к самому себе, а я сказал Магалене, почему бы нам не прогуляться.

— Де?

— На улице. Вдвоем. При луне.

Никакой луны, даже плохонького месяца не было, но любовь сплошь и рядом соткана из общих мест.

— А как же мая падруга.

— Рюмка? Так допей и все.

Свинья грязь найдет и в операционной.

— Я гаварю, вдруг мая падруга, ну, Беба, абидится. Панимаишь?

— Ты не обязана у нее отпрашиваться.

— Сичас-та нет. А патом?

— Что потом?

— Будит языком малоть што ни попадя.

— Ну и что?

— Как ну и што? Она ж миня садержит.

Так я и думал. Но не сказал, а сказал: «Надо же, как интересно», сделав интересное лицо, `a la Тайрон Куэ.