Регина Чумарова по-купечески повела рукой: выбирайте, девчонки! Эти, подороже, новые, те – со скидкой, с прошлого сезона. И еще минус пятьдесят, как обещала.

Пока возбужденная Лидка дрожащими руками копалась в этом богатстве – платьях, костюмах, блузках и шарфах, – с наслаждением вдыхая крахмальный теплый запах ткани, Ирина присмотрела себе широкий, наивного голубого колера сарафанчик в синюю крапинку и к нему – белый топик с короткими рукавчиками. Она стояла перед зеркалом, похожая на девочку-подростка, и рассматривала себя сияющими глазами.

Бесцеремонная Регина пихнула Лидку локтем:

– Она что, бэбика ждет? Второго? Третьего?

– Первого, – ответила Лидка.

– Первого?! – вытаращила глаза Регина. – А сколько же ей натикало?

– Много, – вздохнула Лидка. – Раньше не получалось.

– Отчаянная, – покивала Регина. – А я, дура, так не решилась, и поезд ушел. А кто муж?

– Нету мужа.

– Одна? – ахнула Регина. – Отчаянная баба! Скажи, отдам за так! Подарок от фирмы за храбрость. Уважаю. Мы тут задумали линию детской одежды, если малой… или малая получится в масть, сделаем лицом Дома.

– Спасибо! – обрадовалась Лидка. – А постарше экспонаты вам не нужны?

– Постарше уже есть. Ну а ты себе выбрала?

– Выбрала! Вот это и это!

– Добро. Отдаю почти даром! Передавай привет мужу, интересный он мужик, с головой, и руки хорошие… Большая редкость по теперешним временам.

Лидка с трудом удержалась, чтобы не хмыкнуть.

…Ирина не шла, а летела по улице, прижимая к себе сумку с витыми золотыми шнурами-ручками и фирменной надписью: «Икеара-Регия» – в традиционных черно-золотых тонах. Довольная Лидка шагала рядом с такой же сумкой…

Дома Ирина надела сарафан, а Лидка синее платье – короткое, открытое, присобранное на талии и плечах, в котором она сбросила лет десять. Обе посмотрели друг на друга. Ирина рассмеялась – впервые за последнее время, и Лидка решилась:

– Ты, мать, никак, в положении?

Ирина кивнула, улыбаясь.

– Девочка с розовыми бантиками?

Ирина снова кивнула.

– Прощальный подарок Гетмана, – заметила Лидка, а про себя добавила: «С паршивой овцы – хоть шерсти клок!» И произнесла вслух: – Поздравляю!

Она хотела добавить: «Непорочное зачатие», но сообразила, что это вроде как не прокатывает, и сказала:

– Чудо, никак.

Лида с интересом разглядывала Ирину, которая все-таки получила от Гетмана… Она затруднилась определить, что именно Ирина получила от Гетмана – наследство ли, подарок, премию за верность и испоганенную жизнь? Ладно, подумала Лидка, мы тебя прощаем, земля тебе пухом, покойся с миром. Будет тебе девочка с розовыми бантиками! Красотка с зелеными глазами и ямочкой…

Они так и уселись за стол – Ирина в новом широком голубом сарафане, Лидка – в новом синем платье, в котором с ходу скинула лет десять… Бывают же такие удачные платья!

Она расспрашивала, не тошнит ли Ирину, и вспоминала, загибая пальцы, разные красивые женские имена: Кристина, Лаура, Марта, Викуся… И вздыхала, что у нее получились только парни – девочка все-таки поближе к матери… Потом вспомнила свою мать, у которой был сильный характер и зычный фельдфебельский голос, и признала: не факт, однако. Ладно, нам, девушкам, все равно. Был бы здоров… или здорова, а остальное приложится. Имей в виду, я крестная! Давно хотела девчонку!

Ирина сидела, погруженная в свои мысли, сияла глазами, рассеянно слушала Лидкину болтовню, невпопад улыбалась и не отвечала. Когда они уже пили чай, раздался звонок в дверь. Подруги переглянулись, и Ирина пожала плечами.

– Открыть? – спросила Лидка. И снова Ирина пожала плечами. Ей было все равно.

Лидка на цыпочках улетела в прихожую, приникла к глазку. За дверью стоял здоровенный амбал с белой косой, кожаным шнурком на лбу и серебряными цепями на шее, похожий на викинга. Суровое, почти мрачное лицо его показалось Лидке смутно знакомым…

С целым ворохом воспоминаний подходил Федор Алексеев к корпусу, где помещалась Кафедра романо-германской филологии и где он когда-то сдавал английский для поступления в аспирантуру. Он ступил в полутемный, холодный, пустой вестибюль. Гулкое эхо подхватило его шаги и радостно сопроводило на второй этаж, до аудитории номер четырнадцать, где его с нетерпением и любопытством ожидала преподаватель кафедры Рита Марковна Атаманенко. Она натаскивала его когда-то по политической лексике и неправильным глаголам, и с тех пор у них сохранились самые дружеские отношения. Причем Рита Марковна была не одна, а в компании с коллегой, Инной Васильевной Зарецкой, которую он знал лишь визуально, но много о ней слышал. Зарецкая была в белой кружевной шляпе с широкими полями, отчего ее выразительное лицо казалось таинственным и томным. Дамы сгорали от нетерпения. Это было видно невооруженным глазом, но характер их нетерпения Федор не вполне понимал. Вернее, не понимал вовсе. Он видел их горящие энтузиазмом лица и дивился про себя: они были скорее соперницами, чем подругами, о чем знала вся кафедра, и не упускали возможности куснуть друг дружку: Рита Марковна с наивной и приторной улыбочкой, Инна Васильевна – ехидно, с изрядной порцией яда.