Гюи Шантеплёръ (Жанна Дюсса 1870-1951)

Невста «1-го апрля», романъ

Guy Shantepler (Jeanne Dussap) «Fianc'ee d'Avril», 1898

Премировано Французской Академiей.

Переводъ съ французскаго Е. Желзновой.

С.-Петербургъ

Русское Книжное Товарищество „Дятель“

1913.

Роман о любви. История, которая началась с невинной шутки, а закончилась трепетной любовью.

Большая дорога, уже совершенно блая, пылилась на мартовскомъ солнц. Мишель Треморъ перешелъ черезъ ровъ, заросшій терновникомъ, и углубился въ лсъ, вступивъ на тропинку, которая спускается къ круглой площадк Жувелль и лниво задерживается въ граціозныхъ, нжныхъ извилинахъ до сліянія съ ней.

Деревья, покрытыя блдной зеленью, готовою поблекнуть при первомъ заморозк, сохраняли еще свои зимніе силуэты и выдлялись на неб легкими, воздушными линіями, какъ бы начерченными въ минуту грезъ какимъ-нибудь японскимъ художникомъ, очень утонченнымъ и отчасти химеричнымъ. Въ трав, покрытой звздами анемонъ, „боле пышно одтыми, чмъ Соломонъ во слав своей“, прошлогодніе листья лежали распростертые и можетъ быть покрывали своимъ коричневымъ покровомъ скелеты птичекъ, не вынесшихъ стужи. Между тмъ, неясный шумъ пробужденія исходилъ изъ земли; невидимыя крылья разскали воздухъ или трепетали въ кустарникахъ; испаренія изъ безчисленныхъ, нераздльно слившихся ароматовъ, распространялись вокругъ и казались встниками какой-то блаженной страны… Изъ этого маленькаго мірка, котораго коснулось разрушеніе, гд уже трепетала новая жизнь, изъ этого неяснаго ропота, чириканья вокругъ свиваемыхъ гнздъ, шума источниковъ и ручейковъ, треска неожиданно сломившейся сухой втки, изъ этого живительнаго дыханія, въ которомъ вроятно соединялось благоуханіе расцвтшихъ утромъ цвтовъ съ тяжелымъ болотнымъ запахомъ какого-нибудь погибшаго растенія, медленно распадающагося въ прахъ, изъ всего этого сложнаго окружающаго исходила могучая прелесть. Это была меланхолія исчезающихъ вещей, нжное очарованіе ихъ бренности, соединенное съ торжествующей радостью, съ яснымъ величіемъ ихъ вчнаго возрожденія.

Это очарованіе чувствовалось сильно, хотя безсознательно, Мишелемъ Треморомъ, который быль скоре мечтателемъ, чмъ аналитикомъ въ обычномъ смысл слова.

Въ первый ясный день онъ вырвался изъ квартиры, въ которой жилъ ежегодно по 3 — 4 мсяца на улиц Божонъ, гд ему приходилось отчасти поневол, въ силу обстоятельствъ смшиваться съ парижской жизнью, и онъ съ наслажденіемъ поселился въ Ривайер. Здсь то онъ имлъ обыкновеніе скрываться посл зимы, или между двумя путешествіями, чтобы поработать или передохнуть въ стнахъ своей старой башни Сенъ-Сильвера.

Шесть или семь лтъ тому назадъ Мишель нанялъ башню Сенъ-Сильвера на одинъ сезонъ, затмъ пріобрлъ ее въ собственность. Этотъ единственный уцлвшій остатокъ исчезнувшаго замка соблазнилъ молодого человка поэзіей гордой дряхлости и имлъ въ его глазахъ двойное преимущество тмъ, что не былъ слишкомъ отдаленъ отъ Кастельфлора, лтняго мстожительства его зятя, не будучи въ то же время настолько близко, чтобы слдовало бояться слишкомъ частыхъ набговъ его свтскихъ знакомыхъ, которыми ему угрожала, смясь, его сестра.

Прелестный уголокъ — Ривайеръ! Дв тысячи душъ — самое большее, чистенькіе домики и цвтущіе сады вокругъ церкви, изящной какъ игрушка, затмъ лса, поля, ручьи, ключи, и повсюду, въ окрестностяхъ, не считая Кастельфлора и Прекруа, самыхъ значительныхъ владній этой мстности, изящныя виллы, кокетливые маленькiе замки, сидящіе у воды или взгромоздившіеся на вершину пологаго холма… Ничего грандіознаго, даже ничего очень оригинальнаго, но грація, радостное спокойствіе и что-то такое привлекательное, интимное и очаровательно-свжее, отличающее деревни Иль-де-Франса.

МишельТреморъ — ученый путешественникъ изслдовавшій, объхавшій нсколько странъ, вернувшійся на Рождество изъ Испаніи и готовый ссть на пароходъ, чтобы въ первыхъ числахъ мая отправиться въ Норвегію, разсчитывая постить еще нсколько другихъ мстностей, любилъ отдыхать взоромъ, утомленнымъ экзотическими видами, на этомъ мирномъ горизонт, гд Марна отливала на солнц расплавленнымъ серебромъ и гд въ ясную погоду рисовались туманные холмы, растушеванные въ сровато-голубоватый цвтъ. И фантастическіе зигзаги тропинки Жувелль развлекали его, такъ какъ он давали ему возможность воспринимать каждый разъ по новому, по капризу свтовыхъ лучей, хрупкую и блую колоннаду однхъ и тхъ же березъ, величественный, неутшный жестъ того же самаго дуба, струю прозрачной воды, которая съ вышины утеса падала капля за каплей на мохъ тхъ же самыхъ камней.

Круглая площадка Жувелль — прогалина, гд изъ ниши, прислоненной къ стволу бука, улыбалась святая въ вышитомъ плать, съ челомъ, увнчаннымъ звздами, — была его любимымъ убжищемъ.

Трава, которую здсь некому было топтать, густо росла подъ деревьями, огромныя втви которыхъ почти соединялись, образуя куполъ; подл кустовъ расцвтали первыя фіалки, еще безъ запаха, но желанныя и дорогія провозвстницы весны. Мало-по-малу втеръ совсмъ стихъ. Ни одна вточка не шевелилась въ воздух, спокойномъ, отяжелвшемъ, черезчуръ тепломъ для этого времени года, исполненнаго неясныхъ общаній. Мишель бросилъ на мохъ свой темный плащъ и растянулся со вздохомъ удовольствія. Одно мгновеніе онъ глядлъ на потемнвшее небо, казавшееся срымъ сквозь переплетенныя втви, затмъ онъ открылъ книгу, принесенную имъ съ собой, но лишь за тмъ, чтобы вынуть нсколько голубыхъ листиковъ, вложенныхъ между страницами, на которыхъ выдлялся крупными остроконечными буквами изящный женскій почеркъ: