Идти было далековато, и к родной хате они подошли, когда уже стемнело. Поскольку по дороге им никто не встретился, Виктор решил, что их приход остался незамеченным.

Но поберечься всё-таки стоило. Поэтому, выждав какое-то время, Виктор отправил брата вперёд, а сам, затаившись у живоплота, стал напряжённо прислушиваться. Похоже, всё было тихо, и Виктор, до этого крепко сжимавший драгунку, немного расслабился.

Из хаты, куда бесшумно зашёл Пётр, тоже ничего не было слышно, однако оба окошка по прошествии времени слабо засветились, и Виктор понял, мать зажгла каганец [213] . У него появилось желание тоже зайти в дом, но он удержался. Следовало быть осторожным.

Ждать пришлось долго, и Виктор даже забеспокоился, но вот дверь хаты тихонько скрипнула, и во дворе замаячили две тени. Крадучись, они подошли к живоплоту, туда, где прятался Виктор, и Пётр тихонько окликнул:

– Брате, ты де?..

– Тут я, – отозвался Виктор, выходя из своего укрытия, и мать, пришедшая вместе с Петром, кинулась к сыну.

– Вицю, та як же це так…

– Потом, мамо, потом, – Виктор осторожно отстранился и спросил: – Що в сели чуты? [214]

– Ой, Вицю, – полушёпотом запричитала мать. – Погани справы [215] . Той злодиюка Гнат догадался, кто льоха [216] открыл. И добре, что Петро с тобою ушёл. Гнат грозится, обох вас зловит…

– Погодьте, мамо, – остановил мать Виктор. – Скажить краще де той Гнат зараз? [217]

– Ой, – спохватилась мать. – Он же в гмину [218] собрался. За полицаями, щоб до лесу идти вас ловить…

– Так… – Виктор задумался. – Когда поедет?

– Та вранци [219] ж, – мать взяла Виктора за руку. – Тикайте, сыну. Я вам харчив собрала. Сховайтесь десь подали [220] .

– Мы так и зробим, мамо, – заверил её Виктор и повернулся к брату, державшему на плече объёмистый мешок. – Идём, Петро…

Братья пролезли через живоплот, и уже не видели, как мать перекрестила вслед уходящих в темноту сыновей. Однако они не пошли к лесу, как собирались, а обойдя село стороной, выбрались к битому шляху. Здесь, оглядев обочины, Виктор показал на заросли кустарника.

– Тут ждать будем…

Пётр молча кивнул. Он достаточно хорошо знал брата и, не спрашивая, понимал, что тот собирается сделать. Впрочем, кое-какие опасения у него были и, засовывая бывший при нём мешок с харчами подальше в кусты, Пётр, немного помедлив, сказал:

– Слышь, брате, може, не зараз?.. [221]

– А что, ждать, пока он полицаев приведёт? – огрызнулся Виктор, укладывая драгунку на корч.

– Да я ж хтив тильки [222] … – начал было объяснять Пётр, но, понимая правоту брата, замолчал.

Затаившись в кустарнике, братья подрёмывали, но настоящий сон не приходил, и то один, то другой вскидывался, напряжённо прислушиваясь. Нервное напряжение отгоняло сон, заставляя обоих думать о своём невесёлом положении.

Рассвет наступал медленно. Сначала серая мгла мало-помалу отступила, потом посветлел край неба, вдоль дороги начали всё яснее прорисовываться росшие недалеко от обочины деревья, и, наконец, братья уловили долетавшие до них звуки просыпающегося села.

– Мабуть, скоро поедет… – предположил Пётр.

– Угу, – односложно отозвался Виктор и начал старательно протирать рукавом затвор драгунки.

Так, напрягая слух, братья пролежали в кустах ещё с полчаса, прежде чем вдали явственно послышалось конское фырканье. Позже к нему добавилось позванивание сбруи, и когда на дороге появилась хорошо различимая упряжка, Виктор, берясь за драгунку, приказал брату.

– Нишкни…

Похоже, братьям повезло. Возница, почему-то ехавший один, видимо, ещё не проспался – покачиваясь на сиденье, заметно клевал носом, и на его рукаве смутно белела повязка полицейского.

– То точно Гнат… – сдавленно пробормотал Пётр, вглядываясь в приближающуюся повозку.

– Вижу… – глухо отозвался Виктор, и как только мушка замерла на фигуре полицая, плавно нажал спуск…

Прогулочным шагом Сергей шёл по Гитлерштрассе, время от времени задерживаясь у витрины какого-нибудь магазинчика, чтобы, делая вид, будто рассматривает товар, провериться. Пользоваться таким способом для контроля его надоумил лейтенант и заодно преподал товарищу азы конспирации.