Видимо, всё зависело от кого, как воспринимали самих братьев. Если подозревали, что они полицейские, то говорили одно, а если принимали за обычных селян, то разговор шёл откровеннее, и кое-что узнать всё-таки удавалось.

Так, один из встреченных братьями мужиков прямо сказал, что дальше, где леса погуще и где дорог маловато, якобы немцев вовсе нет, а местные полицаи держатся тихо, потому что, как утверждает молва, сюда прямо из Москвы прилетели парашютисты.

Мужик вызывал доверие, услышанная новость обнадёживала, и Виктор решительно свернул в сторону того самого леса, где вроде бы видели московских десантников. Лес этот, к которому довольно быстро добрались братья, казался диким. Дорог тут не было и в помине, а аккуратные когда-то просеки успели зарасти молодняком.

С трудом продираясь на повозке через глухие дебри, братья очутились в такой чаще, что еле-еле выбрались на случайно подвернувшуюся поляну. Высматривая, куда дальше ехать, Виктор вдруг увидел, как на противоположной стороне неожиданно появились трое…

То, что они военные, сомнений не возникало. У одного на голове была командирская фуражка, у второго пилотка, а у третьего на шапке чётко выделялась пришитая наискось красная ленточка. Двое держали в руках трёхлинейки, а у командира на плече висел ППД.

У двух незнакомцев на фуражке и пилотке ярко краснели хорошо различимые звёздочки, а глазастый Петро, увидев ещё что-то интересное, затеребил брата за рукав:

– Вицю, той що в шапци з червоною лентой, жид…

То, что один из встреченных явно еврей, говорило о многом, и Виктор, чуть приподнявшись на сиденье, выкрикнул:

– Эй, кто с автоматом, подойди ближе, стрелять не будем!

Те трое переглянулись, а потом автоматчик, выйдя к середине поляны и сняв ППД с плеча, пробасил:

– Вы кто, сечевики? [234]

– Нет, мы сами по себе, – ответил Виктор и с некоторой опаской поинтересовался: – А вы кто?

– Партизаны. Слыхал про таких? – автоматчик сделал ещё шаг вперёд, и ствол его ППД угрожающе приподнялся.

– Мы вроде как тоже… – отозвался Виктор и, показав, что у него нет оружия, слез с сиденья.

Автоматчик с товарищами подошли к самой повозке, в упор рассматривая братьев, и вдруг тот, что был в пилотке, углядел валявшуюся под сиденьем полицейскую повязку.

– Ты что, полицай? – он развернул её, читая надпись.

– Был полицай, – возразил Виктор.

– А теперь кто? – настороженно спросил владелец командирской фуражки, видимо, их старший.

– Я не про себя говорю, – усмехнулся Виктор. – Это который хозяин повязки, был полицай.

– Вот даже как… – старший подозрительно сощурился. – А всё-таки сам-то ты кто будешь?

– Я?.. Сержант Мельничук, – спокойно ответил Виктор.

– Сержант, говоришь… – протянул старший и, глядя в упор на Виктора, сказал: – Так сержанты на фронте, а ты тут. Как вышло?

– Обыкновенно, – пожал плечами Виктор. – Плен…

– В плен, значит, попал… А как?

– Как все, – огрызнулся Виктор. – Мне что, стреляться? Так СВТ, она длинная, несподручно.

– Это верно, – партизан усмехнулся. – А из плена немцы, значит, отпустили, и ты пешедралом сразу домой, так?

– Они отпустят… – Виктор вполголоса матюкнулся. – Затолкали в телятник и повезли. Только я ночью проволоку отодрал и в окошко на ходу сиганул. А уже после точно домой.

Партизан некоторое время сосредоточенно молчал, явно что-то обдумывая, а потом вроде как попросил:

– Вот что, сержант, отвези-ка ты нас…

– Куда? – спросил Виктор, влезая на сиденье.

– Мы покажем, – с усмешкой заявил партизан, махнув рукой товарищам, и все трое тут же забрались в повозку.

– Давай, Петре, едем… – Виктор подтолкнул брата, и тот послушно разобрал вожжи.

Просека, по которой распорядился ехать партизан в фуражке, была такой же заросшей, как и те, по которым сюда пробирались братья. Однако повозка шла здесь легко, а когда Виктор заприметил пару свежих пеньков, он догадался, что тут, похоже, дорога…

Стоя на опушке, атаман Довбня рассматривал в бинокль узловую станцию. Левее тянулась насыпь железнодорожного полотна, а дальше, за семафором, просматривались крыши построек и торчавшая над ними водонапорная башня. Оттуда всё время доносился какой-то шум, паровозные гудки и порой еле слышное позванивание станционного колокола.

Наблюдая за тем, что там происходит, атаман обеспокоенно думал, удачно ли проходит в лесу отвлекающая операция по демонстративному нападению на транспортные колонны и куда из местечка, по донесению разведки, уже ушла часть немецкого гарнизона.