Ещё он в который раз прикидывал, хватит ли объединённых сил собранных сюда «Летучих групп» [235] для удачного завершения запланированного наскока на железнодорожную станцию.

Вежливое покашливание заставило атамана отвлечься. Он обернулся и увидел своего, сегодня выглядевшего щёголем, адъютанта Семёна. Одет тот был в зелёную гимнастёрку, синие галифе, хромовые сапоги, а на голове сияла золотым тризубом лихо сдвинутая набок пилотка.

– Ну как? – атаман подавил улыбку.

– Докладаю слушно, – адъютант вытянулся, – все три группы вышли на исходные, шоссе заминировано, полевая телефонная связь протянута.

– А противотанковые пушки, Семене, ты где треба поставил? – напомнил адъютанту атаман.

– Так, у шоссе. Ни, атамане, нимаки до станции аж нияк [236] не пройдуть, – Семён преданно посмотрел на Довбню.

– Хорошо… – атаман опустил бинокль и в сопровождении адъютанта пошёл в глубь леса.

Командиры ждали атамана на лесной поляне. Довбня оглядел строй и повторил приказ:

– Нагадую [237] . По сигналу первая боевая группа атакует с севера. Вторая – с северо-востока. Третья штурмует станцию. Главная задача: захватить грузовики, чтобы вывезти с немецких складов продовольствие и боеприпасы. Зерно и скот раздать мешканцям [238] .

– Легковики [239] брать? – уточнил один из командиров.

– Ни, не треба, – твёрдо ответил атаман. Однако немного подумав, добавил: – Разве что всюдыхид [240] попадётся.

Ожидая ещё вопросов, атаман помолчал, но больше никто ничего не спрашивал, и тогда Довбня, став смирно, выкрикнул:

– Друзья! Вперед! За нашу неньку [241] Украину! За наших сестер и братив! Смерть оккупантам!

– На погибель! – Громко враз ответили командиры, и строй распался.

Каждый заспешил к своему подразделению, а Довбня, посмотрев на часы, приказал адъютанту:

– Семене, сигнал дать ровно в 2.30, – и быстрым шагом пошёл на наблюдательный пункт.

Адъютант был точен, и в указанное время над лесом поднялись три ракеты, две белых и одна красная. И не успели они ещё с шипением упасть на землю, как вокруг станции со всех сторон загремели выстрелы. Были слышны пулемётные очереди, а потом там зачастили взрывы. Это начала обстрел партизанская миномётная батарея.

Крепко прижимая окуляры бинокля к глазам, атаман пытался разглядеть, что происходит на станции. Сначала выстрелы звучали вроде бы с одной стороны, потом с другой, но одно стало ясно сразу – сильного противодействия там нет. А когда стрельба заметно стихла, над водокачкой вверх взлетели две красные ракеты. Это был сигнал, что станция взята. Довбня облегчённо вздохнул и приказал подать лошадей.

В это время адъютант Семён уже распоряжался на станции. Стрельба отдалилась, вблизи раздавались только отдельные выстрелы, рыскавшие по путям партизаны обнаружили целый эшелон с боеприпасами, и сотник немедленно отдал приказ подать его на разгрузку.

Ошеломлённые внезапным налётом немцы большого сопротивления не оказали. Малочисленная охрана станции частью попряталась, частью сдалась, и сейчас разгорячённые боем партизаны заталкивали пленных в ворота пакгауза, а прямо на перроне валялись два убитых эсесовца.

Нарастающий шум подъезжающих машин заставил Семёна глянуть на дорогу. Рыча мотором, первый «опель-блиц» уже поворачивал к воинской рампе, а на подножке грузовика стоял чотовый [242] и показывал шофёру, куда ехать. Увидев сотника, чотовый спрыгнул на землю и подбежал к Семёну.

– Докладаю слушно! Автоколонна захвачена!

– Добре, – Семён кивнул чотовому, но тут его отвлёк неизвестно откуда взявшийся местный полицай с белой повязкой на рукаве.

Пометавшись по перрону, полицай чуть не натолкнулся на Семёна и, едва переведя дух, доложил:

– Пане сотник, мени наказано показать вам склад!

Выждав паузу, Семён оглядел посыльного и повернулся к чотовому.

– Бери своих, и к складу. Он поведёт, – Семён показал на полицейского.

– Выконую слушно! – выпалил чотовый и, забрав полицая, побежал к рампе.

И тут на перроне появился атаман Довбня, прискакавший в сопровождении конвоя прямо сюда. Семён хотел было доложить всё по форме, но атаман только махнул рукой и спросил главное:

– Связь с группами есть?