От его близости меня начинает лихорадить. Я неосознанно трусь о его тело, глаза расширяются от удивления, а воздух со стоном врывается в лёгкие. Он возбуждён.

– Чёрт! – ругается и буквально отшвыривает меня от себя.

Отворачивается, пытаясь восстановить дыхание и утихомирить возбуждение. Не говоря ни слова, скрывается в ванной.

Мне тоже нужно прийти в себя. На подгибающихся ногах бреду в район спальни. Сейчас бы завалиться в постель, зарыться с головой в подушку и поплакать часика два. Но у меня времени только на то, чтобы быстренько переодеться, спрятавшись за дверцу шкафа, пока он в ванной. Привожу себя в порядок. Волосы, лицо. Глаза только лихорадочно блестят, но что поделаешь. Иду накрывать на стол. Когда он появляется, ужин аппетитно расставлен на столе. Мы ведём себя так, словно ничего не произошло. А что, собственно, произошло? Я убедилась, что желанна для него. Осталось заставить его признаться самому себе, что он любит меня. Но это дело времени. А пока я постараюсь убедить его в том, что из меня выйдет замечательная жена. Послушная, заботливая, покладистая. Как говорила Надира, мужчины таких любят.

– Прости, что не взяла телефон. Я поняла: ты волновался. Обещаю, больше такого не повторится, – смиренно звучат первые слова за столом.

– Надеюсь, – бурчит он, – Где ты всё-таки была?

– Познакомилась с девушкой из этого дома, Наташа, из сто девятнадцатой квартиры. Бродили с ней по магазинам.

Он довольно улыбается:

– Фирма, в которую ты хочешь устроиться, вполне солидная, в махинациях не замечена, открылась в 2006 году, начинали с продуктовых магазинов, сейчас сеть супермаркетов по всей Москве, тот, что возле нашего дома, самый крупный, там находится и головной офис. Принадлежит некоему Сергею Дмитриевичу Каверину. Через три дня можешь выходить на работу, если не передумала. Тебя уже взяли.

– Спасибо, – а что тут ещё скажешь?

– Неужели ты действительно хочешь работать продавцом? Может, поищешь что-нибудь полегче?

– Что? У меня нет образования. К тому же нужно с чего-то начинать.

– Кстати, тебя восстановят в универе. Как только придут подтверждающие документы, сделаем перевод в Москву.

– Ты всё это устроил за один день?

– А почему бы и нет, имея телефон и интернет? Но это ещё не всё.

Он достаёт из кармана мой паспорт и протягивает мне.

– С сегодняшнего дня ты в разводе. Поздравляю, свободная женщина!

– Даже не знаю, как тебя благодарить.

– Веди себя прилично.

Опускаю голову. А он может вселить чувство вины и неполноценности!

Неделю мы спокойно сосуществуем на одной жилой площади. Несмотря на странности его квартиры, на невозможность уединиться и неловкость от того, что постоянно находишься на виду друг у друга. Но человек ко всему привыкает. Вот и у нас как-то получилось. Главное, не подходить друг к другу ближе, чем расстояние вытянутой руки. Размеры квартиры позволяют. У него странная работа со свободным графиком. По крайне мере, он не уезжает к восьми и не возвращается в пять, но почти весь день его нет дома. А если в квартире, то, сидя за небольшим письменным столом в гостиной, изучает какие-то бумаги, или работает в ноутбуке. Я тоже не всё время провожу дома. Побывала в гостях у Наташи, вместе с ней ходили в кино. Но вечером стараюсь являться вовремя: совместный ужин – это уже традиция. Я узнала некоторые его привычки. Я знаю, что он любит на завтрак и на ужин, хотя он всегда говорит, что непривередлив в еде, и отдаёт мне преимущества выбора, но я подстраиваюсь под него. Я знаю, что он предпочитает душ, хотя у него установлена огромная ванна, но, по-моему, он никогда ею не пользовался. Я знаю, что он не любит складывать свои вещи в шкаф, а бросает их в том месте, где на данный момент находится. Хотя, может, это связано с моим присутствием, ведь шкаф находится как бы на моей территории. Но другая привычка никак не связана со мной. Если он снял одежду, завтра её никогда не наденет: с пола, кресла или дивана она перекочует в корзину для белья. Я знаю, что иногда он просыпается ночью, и, подойдя к окну, долго смотрит на огни города. Спит снова на диване в гостиной, и его пробуждение никак не должно беспокоить меня, но все мои чувства настолько настроены на него, что я ощущаю каждое его движение, и неизменно просыпаюсь. И не могу уснуть, пока не возвращается на свой диван. Я наблюдаю за ним, хотя он об этом не догадывается. В такие минуты он кажется бесконечно одиноким и недосягаемым, как волк, заворожённый луной.

Я вышла на работу, получила яркую жизнерадостную униформу – зелёные брючки, жёлтая блуза, бейджик с моим именем – и втягиваюсь в особенности торговли. Пока трудно, но, думаю, привыкну. График странный: два дня работаешь с восьми до восьми, два дня дома. За время работы так выматываюсь, что, придя домой, валюсь с ног. Хотя работа нетрудная: разложить товар по полкам, проверить сроки годности, повесить ценники, ответить на вопросы покупателей, посоветовать, порекомендовать. Но за всё время ты имеешь право присесть только во время обеденного перерыва, за тобой внимательно следят через камеры видеонаблюдения, а покупатели такие придирчивые и дотошные, что на общение с некоторыми уходят все силы. Первые два дня хотелось бросить это и бежать подальше. Держалась, старалась, чтобы Данила не заметил. Мне кажется, если бы пожаловалась, как трудно, запретил бы ходить на работу, заставил подыскать что-то другое.

К счастью, в эти два дня я его практически не видела. После первого дня заснула, не дождавшись, когда он придёт, только утром безразличное «всё нормально, справляюсь» – и разбежались в разные стороны. А после второго дня, который прошёл ещё тяжелее, согревала надежда на выходные, когда я отдохну и отосплюсь. Первый выходной пролетает быстро, а завтра снова на работу. Зная, что за два следующих дня я практически ничего не смогу сделать по дому, отвожу второй выходной для домашней работы. Данила, как всегда, отсутствует, мне никто не мешает приводить в порядок квартиру. Следующее дело – стирка, потом буду готовить на два дня.

Стирка – громко сказано, это не Таджикистан с полосканием в горной реке и оттиранием пятен вручную. Загружаю стиральную машину. Как всегда, все вещи, которые он надевал в эти два дня – в корзине. Вещей не так уж много. Раздумываю, что бы ещё забросить подходящее, чтобы зря не расходовать моющее средство, приходит в голову, что домашний костюм, в котором делала уборку, не первой свежести. Снимаю его прямо в ванной и забрасываю вместе с вещами Данилы.

Щелкает закрываемая крышка стиральной машинки, одновременно раздаётся щелчок открываемой входной двери. Я замираю, прислушиваюсь. Конечно, я могу открыть машинку и вытащить обратно свои вещи. Во мне борются две личности: Дарига, скромная и послушная, воспитанная свекровью для удовольствия и подчинения мужчине, и Дария, немного взбалмошная и дерзкая, какой была до Рустама. Даша побеждает. Я нажимаю режим стирки, вода льётся в стиральную машину, а я остаюсь посреди ванной в одном белье. А что? Я же могу и не знать, что он вернулся. Откидываю назад волосы, расправляю кружево трусиков, поправляю бюстгальтер, распахиваю дверь, и быстро, пока не передумала, делаю два шага в комнату.

Конечно, если бы я знала, что он на этот раз пришёл не один, я бы так не сделала. В крайнем случае, сидела бы в ванной, пока в доме никого не останется. Но я же не знала, что Данила появится в квартире с другом. А у него друзья под стать ему. Мужчина высокий, широкоплечий, мощный, можно сказать. С похожей короткой стрижкой на чёрных волосах. Людей такой комплекции олигархи обычно берут в охранники, по крайне мере мне это известно по фильмам. Правда, глядя на властное лицо этого человека, понимаешь: он привык повелевать, а не подчиняться приказам.