– Данила, пожалуйста, не уходи! Прости, только не уходи! Это твоя квартира, ты не должен! Я сделаю всё, что скажешь! Прости меня! – в моём голосе паника и отчаянье.

Он поворачивается ко мне, удивлённо приподнимает бровь. Я подбегаю к нему, вцепляюсь в рукав рубашки, словно это сможет удержать.

– Пожалуйста! – молю я, не отводя глаз.

– Я всего лишь до Кузьмича.

Непонимающе смотрю.

– В деревню, – уточняет он.

В моих глазах недоверие.

– У нас мальчишник, Саша приехал, чтобы забрать меня – мы едем на его машине. Скорее всего, останусь с ночёвкой. Только и всего. Нечего паниковать, – наконец-то объясняет он.

– Да? – переспрашиваю недоверчиво, – Завтра ты вернёшься?

– Надеюсь.

Выдыхаю, успокаиваюсь, закрепляю победу вопросом:

– Скажи, что приготовить на обед?

– Ты же знаешь: я ем всё, готовь что хочешь. А если не хочешь, можешь не заморачиваться, вряд ли вернусь голодным, – говорит он, идя к выходу, я иду следом.

– Но я же должна о тебе заботиться.

– Ты ещё скажи: мой господин! – внезапно взрывается он, останавливается и оборачивается ко мне, – Даша, прекрати эти азиатские штучки! Я всю жизнь живу один, и привык сам о себе заботиться!

– Но…

– Отдыхай, у тебя завтра трудная смена. Увидимся, – примирительно произносит он и быстро выходит из квартиры.

– Так точно, мой генерал! – говорю я закрытой двери и топаю ножкой.

Размеренные будни. Никаких стрессов и неприятностей. Я наконец-то втягиваюсь в свою работу, даже начинаю получать удовольствие от своей занятости, от общения с коллективом, от первой зарплаты. Коллектив большой, человек тридцать, в основном, молодой. Не то, что дружный, но ссор и интриг я пока не заметила. Уже знаю почти всех, и не боюсь спутать имена, тем более у каждого на груди бейджик, что облегчает общение не только с покупателями.

Близко сошлась с тремя людьми: Ольга, консультант, такой же, как и я, она была какое-то время прикреплена ко мне, как наставник. Теперь мы просто общаемся, очень приятная девушка. Когда становится тяжело, от одного её улыбчивого слова «Чем помочь?», «Как дела сегодня?», сразу легче. Понимаешь, что ничем помочь она не сможет, но живое участие просто поднимает настроение. Марина Ивановна – мой непосредственный начальник, заведующая продуктовым отделом. Пятидесятилетняя дама. Иначе, как дама, и не назовёшь. Величественная осанка, гордо приподнятый подбородок, взгляд оценивающий. Замысловатой высокой причёской напоминает классического работника торговли. Перед ней трепещет весь отдел, но ко мне почему-то у неё особое расположение. Мне поясняют: когда-то, лет десять назад, директор имел с ней связь. Для него уже всё давно забыто, теперь его интересуют более юные особы, но для Марины Ивановны это событие наложило отпечаток. Она считает себя чуть ли не первой приближенной, хотя её едва замечает начальство, и то просто как исполнительного работника.

То, что Сам попросил позаботиться обо мне, потому что я попала на работу по протекции «каких-то влиятельных людей» – ох, уж этот Данила! – я узнала примерно через две недели от общительной и разговорчивой кассирши Кати, которая всё обо всех знает. Он стала третьим человеком, который выделил меня из общей массы.

Есть ещё один человек, который тоже выделяет меня уже как неделю. Охранник Витя, застенчивый добродушный парень с лицом бультерьера. На лицо ужасный, добрый изнутри, – как поётся в известной песенке. Только ради одного мрачного выражения лица его стоило взять на работу. Главное, чтобы не открывал рот. Все уже знают, что нельзя просить Витю разобраться с бабулей, тырившей глазированные сырки: он отпустит старушку, заплатив за украденный товар из своего кармана.

Да ладно старушка, но даже алкаш, тащивший бутылку, и дама, запихивающая сервелат в карманы норковой шубы, вызывают в нём неизменную жалость. Так что Витю стараются ни в какие разборки не вмешивать, оставляя стоять на входе, как знак устрашения. Подозреваю, что и меня он заметил только потому, что в первые дни работы я ничего, кроме жалости, своим несчастным видом вызвать не могла. А потом его шефство надо мной вошло в привычку. И я уже не представляю утра рабочего дня без его добродушного «Привет, как дела?», и вечернего «Пока, спокойного вечера!». Несколько раз он предлагал меня проводить, когда узнал, что домой добираюсь пешком. Но у консультантов работа заканчивается в восемь, а у охранников смена в десять, и ждать я не собиралась, так что проводы постоянно отменялись до лучших времён.

А с Данилой я снова практически не вижусь. Сначала подозревала, что он переехал в другое место, как обещал, или кантуется у друзей. Но он иногда всё же появляется, очень поздно, чтобы переночевать, и уходит очень рано. Или, придя с работы, нахожу на диване его одежду – значит, появлялся, чтобы переодеться. И приготовленная мной еда исчезает из холодильника, давая уверенность, что эта квартира обитаема не только мной. Через две недели, в мой выходной, судьба нас сталкивает за ужином на кухне. Задаю мучающий меня вопрос:

– Почему тебя постоянно нет дома, ты что, меня избегаешь?

Он усмехается:

– А не много ли чести ты себе присвоила? Отпуск после Таджикистана закончился, началась работа. Я говорил, что график сумасшедший.

– А выходные бывают?

– Бывают. Кстати, в следующие выходные едем в универ. Пришли твои документы из БелГУ. Нужно отвезти в деканат выбранного тобой вуза. Если заочно, тебя восстановят уже в этом году, а очно нужно подождать до сентября.

– Я хочу заочно!