Стихотворения и поэмы
вернуться

Чавчавадзе Илья Григорьевич
Шрифт:

4. Весна. Перевод В. Шефнера

С неба — радость нам И веселие, — Подошло Весны новоселие. Вся гора — в цвету, Все расселины; Виноградники — В свежей зелени. Всё живущее — В оживлении, Всюду слышится Птичье пение. Соловей, Склоняясь над розою, Разливается Трелью слезною. Мотылек, Над лугом порхающий, Сок цветочный пьет Опьяняющий. Родничок Воркует и пенится, Он торопится, Он не ленится. И ручей бежит Всё поспешнее, Обезумев От счастья вешнего. В его пении — Не простая весть: «На спине моей Лед растаял весь!» Все создания, Все творения Славят радость Освобождения. Всё в грядущий день Устремляется, Обновляется, Пробуждается, — Лишь убитому сердцу Бедному Не ожить с весною Победною. 7 марта 1858 Петербург

5. Пахарь. Перевод А. Кочеткова

Взад-вперед, мой плуг, ходи-спеши, Знай себе поскрипывай, — паши! Народная песня
Вол мой, Лаба, общею судьбою Мы к земле прикованы с тобою. Будем лямку преданно тянуть, Завершать безрадостно свой путь. Резать пашню без конца, без края, Глыбы дерна потом орошая. Не грусти! Ярмо беды твоей Моего ярма не тяжелей! Я, как ты, потупил в землю очи,— Наше небо отнял сумрак ночи. Как тебя, земля меня страшит: После смерти буду я забыт. Ты скорбишь о том, что бессловесен? Не завидуй, Лаба, дару песен!.. Что мне меч мой! Был отточен он, Но в бою за правду притуплен. Ну, к чему, скажи, соха такая, Что плетется, землю разрыхляя, Но не в силах вырвать, затупев, Сорняка, глушащего посев? О великом человечьем горе, О душе, встревоженной, как море, Много слов рождается во мне, Умирая в сердца глубине. Если б мог понять ты, как ужасно Слово правды убивать всечасно! Верь, мой Лаба: мне и жизнь сама — Тяжелее твоего ярма. Что ж грустить? Судьба твоя такая — Верный плуг тянуть не уставая. Старого товарища любя, Ты корми его, как он — тебя! 4 июня 1858 Петербург

6. Песня. Перевод В. Шефнера

Куда влечешь ты жизнь мою, Река судьбы тревожной? Непрочную мою ладью Где мне причалить можно? Что уготовано волной Холодной и кипучей? Печален день вчерашний мой, Сегодняшний — не лучше. Звезда надежды — далека, Но близко, близко горе, — Боюсь, что ты меня, река, Уносишь прямо в море. И я с ладьей пойду ко дну, В безмолвные глубины, И день рожденья прокляну Я в час своей кончины. Неужто жизни всей венец — Посмертное забвенье? Воистину, такой конец Достоин сожаленья!.. Судьба-река, тебя молю: Смени свою личину,— И жизнь мою, ладью мою, Не погружай в пучину! 4 июня 1858 Петербург

7. Черные глаза я видел тоже… Перевод В. Шефнера

Черные глаза я видел тоже… Огневым, им незнакома робость, — С бурными двумя морями схожи, Глубоки, туманны — словно пропасть. В них пыланье жизни отразилось,— И, прельщенный обаяньем женским, Каждый взгляд их я ловил, как милость, Не мечтая об ином блаженстве. Есть страстей волненье в этих взорах И размах орлиного полета; В этих черных двух больших озерах Кроется таинственное что-то. В них — и юной красоты гордыня, И безумство будущих желаний, И любовь, что тихо дремлет ныне, — Как спастись от их очарований! Тянется к ним сердце — и трепещет; Глаз твоих они коснутся взглядом — И душа твоя в тревоге вещей: Ты прочтен мгновенно, ты разгадан! Сладостна свобода мне, но слаще Стать рабом их, — да они далече… Черных этих, огненных, манящих,— Этих глаз в России я не встречу. 20 июня 1858 Тярлево

8. Сон. Перевод В. Шефнера

Мне в бескрайнем пространстве глубокая бездна открылась, Ада черная мгла над бездонным провалом клубилась; В этой яме всемирной, в огромной вселенской могиле, Царств погибших осколки, как в котле, перемешаны были. И услышал я хор из проклятий, и жалоб, и стонов, Вопли тысяч страдальцев, на вечную казнь обреченных; Там светила всходили словно дымно-кровавые чаши, Вид погасших планет был в том небе воистину страшен; Там Землей и Луной были прежние тропы забыты, И они, как слепые, блуждали, покинув орбиты; Там на Солнце порой натыкалась Луна — и, оставив багряные пятна, С гулким громом и скрежетом откатывалась обратно. Кровь из Солнца хлестала, как из алой зияющей раны, И лилась в глубину, на объятые ужасом страны, Обращаясь в огонь, всё живое безжалостно жгущий, — Это ад мне предстал, в бесконечном пространстве плывущий! И над миром, низвергнутым в страшный огонь преисподней, Мне послышалось слово презренья и гнева господня, Голос, рушащий горы и вспять обращающий реки, Возглашал громогласно: «Будь проклят! Будь проклят навеки!» Может, там пировали исчадия лжи и коварства? Нет, — и демоны стали как люди в тех проклятых царствах; Словно листья под ветром, дрожали они от испуга И, объятые страхом, терзали и грызли друг друга. Я запомнил их лица в позорно-трусливом оскале,— Духи тьмы, словно люди, спасения в смерти искали, Руки ввысь простирали, рыдая, взывая о чуде,— Но в мольбах своих демоны были бессильны, как люди. Смерть дремала вдали, равнодушная к дольним тревогам, Смерть покинула страны, навек осужденные богом. 15 июля 1858 Тярлево

9. Молитва («К стопам твоим припав, о боже правый…»). Перевод В Шефнера

К стопам твоим припав, о боже правый, Я ни богатства не прошу, ни славы, Святой молитвы осквернить не смею… Но, благодатью осенен твоею, К тебе прибегну я с мольбой иною: Врагов, что нож заносят надо мною, Прости и не ввергай в кромешный ад,— Они не знают, что они творят! 17 июля 1858 Тярлево