Шрифт:
– Благодарю. А ты Васеньку-то, Юрья да Андрюшеньку, как отдохнешь, позови да приголубь. Скучают они по тебе, Митя. Ты все в разъездах, все в делах пребываешь…
– Не могу иначе, голуба моя. Великие дела предстоят впереди. То, что многих я князей под свою руку привел, еще полдела: Мамая воевать надо… Вон рязанский князь Олег Иванович, сказывают, обижается на меня: почему дал снова Рязань сжечь, почему не встретил Мамая, как в прошлом годе встретил на Воже Бегича?.. А Мамай - это не Бегич: к битве с черным темником готовиться надо основательно. Когда он придет, с ним вся ордынская сила будет. Давеча в бане я погорячился маленько: велел фряжских купцов в шею гнать… Сказывал Карахан, что крымские фрязы с Мамаем снюхались, помогают ему про-тиву нас рать собирать… Так что против Руси не сила пойдет, а силища… А я хвастаться начал, мол, и мы соберем. Да на меня так посмотрел Боброк, правильно говорят, не хвались, на рать едучи, а хвались, с рати возвращаясь… С умом надо действовать! А поразмыслив, решил: рано нам фряжских купцов гнать, пусть торгуют, пусть в Генуе и Кафе думают, что ничего нам про их планы не известно. А если дело завершим победно, я им все припомню… Мы с Владимиром и Бренком поедем вскоре на Рясско-Рановскую засеку на разведку. Хорошо, что на долгое время мы с Владимиром останемся наедине… Редко приходится быть вместе… Он все в походах.
– Любишь ты брата, Митя.
– Я бы, наверное, не менее любил и родного брата своего Ивана… Но его нет в живых, Царство ему Небесное! А Владимир - храбрец… умница… Как любить-то его?! В Троицкой обители это он придумал предстоящую поездку… И все с ним согласились. Для того мы и инока Пересвета, который дороги хорошо знает, взяли. Почему Владимир предложил сие? Ходила Орда на Москву со стороны мордовской земли по Волге и Оке, и Батый так ходил, и Бегич. Вот поэтому поведет нас Пересвет на Рясское поле, на случай, если Мамайка пойдет со своими войсками по Волге и Оке… Ведь Рясское поле, точь-в-точь как Куликово, реками огорожено да еще и болотами: потому ордынской коннице здесь не развернуться, не сможет она обжать наши полки… А если Мамай на Москву по Дону пойдет, для битвы с ним Куликово поле сгодится…
– Любый мой, а разве ты не можешь положиться на свои дозоры и не ездить сам на Рясско-Рановскую засеку, чтобы не рисковать?
– допытывалась Евдокия у мужа.
– Почему не могу? Могу. Только ты покажи мне того полководца, который бы не хотел своими глазами увидеть места будущих сражений и не изучил их…
– Снова мне волноваться за вас - за тебя и Владимира.
– За брата есть кому волноваться… Елене Ольгердовне.
– Вижу, Митя, что они стали относиться друг к другу с прохладцей.
– Милушка, это тебе только кажется.
– Может, и так. Устал ты, Митя, отдохни. И я рядом прилягу. Притомилась что-то… - улыбнулась она лукаво.
– А после сна сыновей велю привести к тебе.
«В супружеской жизни счастье вышло, - думал спустя некоторое время Дмитрий, глядя на спящую жену.
– Сколько вон живу с ней, а чувства те же, не затупляются, как добрые мечи после долгой рубки… Душа-то родственная, наша, русская. Про русских жен не зря говорят: если полюбит, до гроба верна будет. И любовь эту хоть каленым железом выжигай - не выжжешь. Преданна, кротка и сильна в своей любви такая женщина, все вытерпит, вынесет, для мужа она словно крылья соколу… Такая любовь, что промеж нас, редкость у князей: женят-то, не спрашивают на ком, лишь бы интересы государственные соблюсти… Прикажут на княжем совете воеводы с боярами какую-нибудь татарскую ханшу взять - и возьмешь…»
С превеликим удовольствием парились в баньке и жены княжеские да боярские. Правда, парилась каждая со своим «бйнным обществом»; княгини отдельно: жена Боброка Анна, жена великого государя Евдокия Дмитриевна, супруга Владимира Серпуховского Елена Ольгердовна и молодая, пышущая отменным здоровьем Ольга Константиновна - жена близкого к великокняжеской семье боярина Михаила Бренка.
Уже немолодая Евдокия Дмитриевна (в тридцать лет в те времена женщину называли порой старухой, хотя она еще была свежа и красива) с удовлетворением оглядывала ладную, словно точеную фигурку Ольги Константиновны. А Елена Ольгердовна начала сдавать, вместо обольстительной ранее девической в меру полноты теперь тело её подсохлось, лицо заострилось - видно, литовская порода давала о себе знать: появился некрасивый темный пушок над верхней губой, грудь сделалась вялой…
Вывезенная из Вильно веселой девушкой, она и по характеру начала меняться: стала рассудительной, не в меру дотошной, замкнутой в себе. Не раз Евдокия говорила сестре мужа:
– Аннушка, Володимер-то наш человек открытый, душевный… Думаю, ему несладко, наверное, с Еленой бывает.
Рассудительная Анна Ивановна - по годам старше всех, отвечала:
– Дунюшка, милая, авось разберутся… Муж и жена - одна сатана…
Как правило, в баньке мылись вместе с детьми: дочери могли быть разного возраста, но сыновья не старше трех лет, пока они еще находились под присмотром мамушек. Как только мальчику-князю исполнялось три года, его отдавали уже под надзор «дядьки», или «кормильца», и тот свое воспитание «племянника» начинал с того, что сажал мальчика «на конь». С трех лет князь уже учился сидеть в седле и владеть оружием, сделанным по заказу…
В баню часто брали карлиц, которые смешили отдыхающих в предбаннике княгинь, а также сказительниц былин.
– А ку-на, Марфинька, начинай, - обратилась Анна Ивановна к карлице с лицом сморщенным, как печеное яблоко.
– Сейчас, княгинюшка, только прожую… Карлица постоянно что-то жевала, а в предбаннике особенно: помимо разных квасов, брали сюда и много еды, ведь сидели после парной, разнежившись, долго.
Марфуша жует, торопится, лицо её еще больше морщится и тем самым уже вызывает у присутствующих смех. Вытерев слезы, поет дразнилку:
Прокоп-укроп, Медный лоб, Сам с аршин, Голова с кувшин.Вдруг все услышали, как, громко крича, над Боровицким холмом летит клин журавлей.
Карлица замахала руками, будто у неё выросли крылья, и стала вторить крикам птиц:
Курли, курли, курли, Летят, летят журавли! Курлы-си, курлы-си, По Руси! По Руси!И замерли жены, и перед взором каждой представилось свое: поля необозримые, леса шумливые, полноводные реки.