Шрифт:
Часть золота и драгоценностей, награбленных в беспрерывных походах, отобрала засечная стража, но, особенно не надеясь на любезный прием со стороны Ягайлы, большую половину своего богатства Карахан спрятал в одном из могильных курганов. И теперь мурза с тоской думал о том, что если его казнят, то золото и драгоценности канут вместе с ним в вечность или попадут в руки грабителей, пробирающихся в. глубь курганов, словно кроты, и оскверняющих могилы богатых князей и ханов.
Так думал Карахан, лежа в гриднице в ожидании московского князя Дмитрия Ивановича.
Раздался колокольный звон. Звонили в церквах на реке Яузе.
В гридницу вошел Секиз-бей в сопровождении двух стражников и приказал развязать Карахана. Услышав колокольный звон, он оборотился в угол, где висела большая, писанная на дереве икона, и перекрестился.
– Едет… Дмитрий Иванович едет!
– воскликнул Секиз-бей.
«Даже веру ихнюю перенял,;оборотень, - подумал мурза.
– Может, есть доля правды в том, что говорил он о князе. Небось, так бы не сиял весь, ожидая приезда черного темника…»
Секиз-бей сел за стол, велел подать себе вина и вареной баранины. Один кусок бросил в угол мурзе, тот схватил его, исподлобья взглянув на пьющего вино из серебряного кубка Секиз-бея.
«При новой-то вере и вино пьет… А зря его на Пьяне-реке не удавили; если б позволил тогда Мамай, я бы настиг его. Говорили, что он увез с собой много золота, пушнины, драгоценных камней, красной парчи и оксамита [41] . Этим, наверное, и купил себе положение при русском дворе».
[41] Оксамит – бархат.
Гонец Секиз-бея встретил князей, когда их дружины уже приближались к Глинищам - яблоневым садам, расположенным перед Боровицким холмом. Он передал князьям слова Секиз-бея, что засечными стражниками пойман и доставлен в Москву каждый мурза из близкого окружения Мамая и что мурза хочет сообщить нечто тайное.
– Поспешим, брат, - обратился к Дмитрию Владимир.
– Пока спешить-то вроде нет надобности. Мамайка, известно, в Орде сидит, - ответил Дмитрий.
В гридницу великий князь, скинув алый плащ, вошел не спеша. Увидев в углу ордынца в богатой, порванной одежде, встал перед ним.
Секиз-бей сдержанно поклонился Дмитрию, опуская подбородок на грудь. «Смотри-ка, - удивился снова Карахан, - при хане бухнулся бы на колени. А здесь лишь подбородок к груди прислонил. Чудеса! »
Мурза смерил взглядом князя с ног до головы: высокого роста, в плечах широк, телом слегка тяжеловат, борода и волосы черные, а глаза пронзительные, как стрелы…
– Мурза Карахан!
– вдруг воскликнул Дмитрий.
– Старый знакомый…
Князь подошел к монголу и подтолкнул, а вернее, вытолкнул его из угла на середину гридницы.
– Аль не узнаешь?.. Что, память Вожа отшибла?
– И захохотал, опершись на пиршественный стол.
– Ушел ты тогда, Карахан, не чаял, что встретимся… Думал, Мамай тебя порешил, а ты живой… Ну что ж, здравствуй. Да ты садись. Я насчет баньки распоряжусь: мы с дороги, да и ты, чай, тоже. Потом трапезничать будем. Михайло Андреевич, - обратился Дмитрий к Бренку, внешне похожему на князя, такого же роста и ширины в плечах, только волосами побелее, - скажи, чтоб баню истопили. Карахана с собой прихватим. Будешь мыться, мурза? Это у вас чернь воды не приемлет, а вы с Мамайкой, мои послы, говорят, в бассейнах со своими рабынями вместе купаетесь…
– Черкиз, - Дмитрий глянул на Секиз-бея, - переведи ему, что я сказал. И спроси, не обижали ль, когда везли с засеки. Почему одежа на нем порвана?
Секиз-бей перевел все, что говорил Дмитрий, равда, умолчал о двух последних вопросах. Карахан молча кивнул. Секиз-бей пояснил, согласен мурза в баню пойти, а что касаемо одежи, то изодрал, когда с засечной стражей бился…
На вопрос о том, помнит ли князя по реке Воже, Карахан ничего не ответил, сделал вид, что забыл. А ведь помнил… Значит, это сам великий князь его тогда чуть не порешил сулицей - а думал, что гнался за ним простой воин: без шлема, без плаща и на лошади неопределенной масти, так как она вся была забрызгана кровью и грязью.
А перед битвой видел московского князя в центре русского войска в золоченом шлеме, в алом корзно и на белом коне. Стоял Дмитрий твердо на том берегу Вожи, и так же твердо стояло все его войско: такого еще не бывало. Обычно, завидя наступающую ордынскую конницу, русские бросались врассыпную, а тут встали, как скала.
Бегич не вытерпел, ринулся сломя голову через реку - раззадорил его спокойный вид московского князя. Столкнулись оба войска, русские и поперли всей силой на мохнатые знамена и бунчуки с конскими хвостами…